Том 14. Звезда надзвездная

И который явится, царь ему загадку. А как ее такую разгадаешь, другой, и не дурак, смекнет, да в голову-то не приходит про такое – загадку-то царь про себя да про дочь царевну загадывал, – ну, и мнется несчастный: «не знает». – «Не знаешь?» – Готово – и голова долой.

Сколько этих самых голов знатных царских да королевских несчастных торчало на страх и острастку, счет потеряешь. Лук Малоубийский в угоду царю и для пущей торжественности никого не допускал, сам собственноручно голову на шест насаживал.

Угодила голова и обезьянья, на дворцовых воротах у всех на глазах торчала мордастая. Только царь обезьяний Асыка очень осторожный, не сам, а вместо себя послал своего обезьяньего князя, ну, тот и попался в лапы.

Хорошо еще зауряд-князь, не настоящий.

Сущее горе, вот и задумай жениться после такого.

III

Тогда Аполлон, тирский царь, слыша о красоте Ликрасы и о неразгаданной загадке Антиоха, о бедовых царских и королевских головах, раздумался: самому не испытав, как разберешь? – и решил идти к царю Антиоху, видеть царевну, слышать царскую загадку.

Был же Аполлон, тирский царь, премудр и прекрасен, и в рыцарских науках мужествен и храбр.

Ближние отговаривали: загадка неразгаданная – сам Обезьяний царь попался на удочку, стоит ли? – Смерть неминучая.

Аполлон не послушал и выступил из Тира с своим любимым войском в Антиохию.

Приветливо встретил Антиох гостя: отец Аполлона был его старый друг.

– Добро жаловать, тирский царь!

– Я пришел слышать твою премудрость. – Аполлон поклонился царю. – А будет изволение твое, найду я любовь в тебе, как сын; и дочь свою, прекрасную царевну, дашь мне в жены.

Царь потемнел.

– Тебе известен наш царский извет?

– Знаю. Немало повинных царских голов торчит у заставы! Я пришел к тебе слышать твою загадку.

– Щажу твою юность ради твоего отца. Иди, ищи себе жену, где хочешь.

– Хочу знать твою загадку! – Устоял решительно Аполлон.

Царю стало жалко: так еще юн и прекрасен был тирский царь, да и отца его вспомнил, старого царя Лавра, давно это было, менялись крестами, побратимы.

– Я ничего не слышал, ничего не знаю, у меня нет никакой загадки, иди, не спрашивай.

Аполлон не уходил.

И окостенел царь.

Аполлон ждет.

– Тело мое ем, – залузел голос царя, как железная ржавь, – кровь мою пью, сам себе зять, отца дочь жадает, видеть не улучает, жена мужа не видит и муж жене быть не может.

Аполлон в ужасе схватился за голову и увидел царевну: ровно темь кругом, а она, как звезда. Тихим голосом спросил:

– Как повелишь отвечать: тайно или вьяве.

– Говори, как знаешь.

И наступила в царских палатах такая тишь, и только слышно, только чутко, кольчужный гул.

– Тело свое ешь и кровь свою пьешь, ты взял себе женою родную дочь: ждет она мужа и не находит, – ты ей отец и муж; ищет она отца и не находит, – ты ей отец. Кровь на кровь. – На царском месте высоко трон костян. На костяном троне сидит царь костян, подпершись костылем: шляпа на голове его костяка, рукавицы на руках его костяны, сапоги на ногах его костяны. Сам царь костян, и все семьдесят и две жилы его костяны, и становая жила – кость.

– Ты лжец! – взъярился царь, и лицо его стало кроваво: так кроваво восхожее солнце в пожар, кровавый гриб.

А о-бок царевна, белая голубь, поблекала денницей.

Царь удалился, за ним Лук лисавый.

В притворе глаз-на-глаз.

– Что ж мне ответить?

– А скажем: загадку не отгадал. И крышка.

– А разве так можно?

– Чего не можно! Для сволочи законы, а не для царей.

– Он царской крови…

– Отложи до завтра, и пускай завтра придумает новую разгадку. Понимаешь? Его никто не звал, сам на рожон прет.

Царские палаты. Царь, за ним Лук. Царь оправился. Зорко и отчетливо:

– Ты разгадал загадку, да по-своему. Настоящая разгадка совсем не та. Порешил ты свою голову.

– Праведный царь, все слышали. Прав твой суд, я готов.

И красный палач, как видение, поднялся у трона, и на красном синий топор обнажил провал.

Аполлон стоял перед царем тонок, как стебель, глаза закачены.

– За красоту и ради твоего отца, – царь поднялся, – даю тебе сроку до утра: не отгадаешь, велю голову отсечь, а тело псам.

И пошел царь, за царем Лук, за Лукой вся сволочь.

Аполлон вышел на волю. На душе тосменно: какую не скажешь разгадку, для царя она будет не та, смерть неизбежна. Есть один только выход.

И положил Аполлон бежать.

В первый сумрак сел Аполлон на корабль и тайно с войском отплыл в Тир.

Прошла ночь, а никому и в голову не придет. Поутру ждать-пождать, Аполлона нет.

Донесли царю:

– Аполлон, тирский царь, сбежал!

Распалился царь. А уж поздно: упустили.

– Он обесчестил наше царское имя.

– И всего народа! – ввернул Лук лисавый.

– Смерть ему! – топал в гневе царь.

И вышел царский извет: тому, кто достанет живьем Аполлона, пять тысяч, а тому, кто принесет его голову, сто тысяч – «тирский царь обесчестил царя, а с царем народ».

И как прочитали царский извет, вся-то гадость, мурье и заиграло в душах человеческих, и не только враги Аполлона – смешно от врага другого чего и ждать! – а и друзья предадут! – все, кому только не лень, пустились на выдумки, как бы так изловчиться изловить Аполлона и принять от царя честь и дары.

IV