Том 15. Дела и речи

Будущее! Это слово невольно вырвалось у меня. Знаете ли вы, почему? Потому, что оно выражает мысль, которая неизбежно приходит в том овеянном тайною месте, где мы сейчас находимся; ведь у края отверзтой могилы хорошо видно будущее. С этой насыпи взору открываются и глубины божественных замыслов и бескрайные просторы устремлений человеческих. В наши дни, когда у Свободы, Истины и Справедливости руки скручены за спиной, когда их всенародно истязают на площадях — Свободу секут и хлещут плетьми солдаты, Истину — священники, Справедливость — судьи; в наши дни, когда мысль, возвещенная самим богом, подвергается пыткам, — бог нисходит к людям: он — на площади, где его подвергают бичеванию, и, можно сказать, да, поистине можно сказать, он вместе с нами страдает и исходит кровью. Вот почему мы вправе здесь, в месте вечного успокоения, исследовать раны человеческие. К тому же отнюдь не предосудительно на могиле, особенно на могиле мученика, говорить о надежде. Так вот, я говорю вам, потому что особенно ясно это видишь с края отверзтой могилы, — надейтесь! Повсюду во мраке мерцает свет — и в Испании, и в Италии, и всего заметнее на Востоке. Пожар — вопят близорукие политиканы, заря — восклицаю я!

Этот свет на Востоке, еще неяркий, для нас неведом и полон тайны. Изгнанники, смотрите на него неотрывно! Там брезжит заря будущего.

Позвольте мне со всей серьезностью, уместной в присутствии оплакиваемого нами друга, который слышит нас (оратор указывает на гроб),позвольте мне поговорить с вами о тех событиях, которые ныне происходят, и о тех, которые подготовляются, поговорить свободно, с полной откровенностью, как подобает тем, кто, будучи уверен в своей правоте, уверен в будущем. Нам иногда говорят: «Берегитесь! Ваши слова чересчур смелы! Вам не хватает осторожности». Но разве сейчас дело в осторожности? Сейчас дело в мужестве. В часы борьбы не на жизнь, а на смерть — слава тем, у кого речь без предосторожностей и сабля без ножен.

К тому же монархами уже завладел рок. Не сомневайтесь в этом.

Положение вещей в настоящее время определяют два факта: союз двух держав и война. Что означают для нас эти два факта?

Согласен, сейчас нам не внушает особого восторга эта кажущаяся дружба Фонтенуа с Ватерлоо — дружба, из которой, по-видимому, возникла какая-то Англо-Франция. Бесстрастные, безмолвные свидетели, мы равнодушно взираем, как хор льстецов, следующий за всеми пышными шествиями и теснящийся у двери всех тех, кому повезло, как этот хор по обе стороны Ламанша, подхватывая в Лондоне строфу, только что пропетую в Париже, славит великолепный союз, благодаря которому нынче венсенский стрелок прогуливается на солнышке в обнимку с английским гвардейцем, французский матрос — в обнимку с английским матросом, голубая шинель — в обнимку с красным мундиром, и, несомненно, в могильном склепе Наполеон раскрывает объятия Гудсону Лоу!

Это зрелище нас не волнует. Но пусть не заблуждаются насчет того, что мы думаем. Мы, люди Франции, мы любим людей Англии; желтые и зеленые линии, уродующие карту обоих полушарий, для нас не существуют. Мы, республиканцы-демократы-социалисты, одинаково отвергаем и те перегородки, которыми разобщены касты, и те порожденные былой слепотой человечества предрассудки, которыми разобщены народы. Мы особенно ценим благородный, свободный английский народ, которому принадлежит такая прекрасная доля в общей работе, выполняемой человечеством во имя цивилизации; мы знаем, как высоко стоит этот великий народ, у которого были Шекспир, Кромвель и Ньютон; мы запросто уселись у его очага — и при этом не считаем себя его должниками, ибо наше пребывание служит к его чести; в вопросе установления общего согласия, важнейшем из всех, мы идем несравненно дальше того, о чем мечтали дипломаты: мы хотим не только союза Франции с Англией — мы хотим союза, объединяющего всю Европу, и союза Европы с Америкой, и союза, объемлющего весь мир! Мы — противники войны; мы — страстотерпцы всеобщего братства; мы несем людям свет и жизнь; мы боремся и со смертью, сооружающей эшафоты, и с мрачной косностью, порождающей границы между народами; в наших глазах народы уже ныне слились в единый народ, как в будущем люди сольются в единое человечество; наша цель — всемирная гармония в лучах света, озаряющего вселенную; и все мы, здесь присутствующие, все с радостью отдали бы свою кровь ради того, чтобы хоть немного приблизить час, когда великий мир между всеми нациями будет скреплен священным поцелуем.