Том 15. Дела и речи

Виктор Гюго.Как! Мне даже запрещают ссылаться на историю!

Голос слева(обращаясь к председателю).Стоит вопрос о конституции и о судьбе республики, а вы не даете говорить!

Председатель.Вы убиваете живых и вызываете с того света мертвецов; это уже нельзя назвать обсуждением вопроса. (Долго не прекращающиеся крики. Одобрительный смех справа.)

Виктор Гюго.Как, господа, после того как я в весьма уважительной форме пытался пробудить в вас воспоминания о прошлом, после всего того, что я сказал об августейших женах, высокочтимых вдовах и невинных детях, после того как я воззвал к вашей памяти, мне не будет позволено в этих стенах, многое слышавших за последние дни, привлекать факты из истории, не для того, чтобы угрожать — заметьте себе это хорошенько, — а для того, чтобы предостерегать? Мне не будет позволено сказать, что реставрации начинаются триумфально, а кончаются трагически? Мне не будет позволено сказать, что реставрации начинаются с самообольщения и кончаются тем, что называют катастрофой; следовательно, мне нельзя будет также заметить, что если вы топнете ногой о роковую мостовую, в двух шагах от вас, в двух шагах от злополучного дворца Тюильри, к которому вы и теперь еще стремитесь, то вам явятся — на выбор — либо эшафот, увлекающий старую монархию в могилу, либо наемная карета, увозящая новых королей в изгнание! (Ропот справа. Возгласы «Браво! Браво!» слева.)Мне не будет позволено сказать все это! И это называют свободной дискуссией!

Г-н Эмиль де Жирарден.Свободной она была вчера!

Виктор Гюго.Я протестую! Вы хотите заглушить мой голос, но его все равно услышат. (Протесты справа.)Его услышат! Некоторые ловкие люди, находящиеся среди вас, а такие есть, я охотно это признаю…

Голос справа.Вы очень любезны!

Виктор Гюго.Некоторые ловкие люди, находящиеся среди вас в настоящий момент, считают себя сильными, потому что они опираются на коалицию перепуганных собственников. Странная точка опоры — страх! Но для злых умыслов и она годится. Вот что, господа, мне хочется сказать этим ловким людям: что бы вы ни стали делать, встревоженные собственники скоро успокоятся. Но по мере того как будет восстанавливаться доверие к республике, будет утрачиваться доверие к вам. Да, скоро собственникам станет ясно, что ныне, в девятнадцатом веке, после казни Людовика XVI…

Г-н де Монтебелло.Опять…

Виктор Гюго.После крушения Наполеона, изгнания Карла X, падения Луи-Филиппа, одним словом — после французской революции, то есть после полного, коренного, величайшего обновления и изменения принципов, верований, мнений, фактического положения вещей и соотношения сил, единственной надежной основой является республика, тогда как монархия является авантюрой. (Аплодисменты.)

Но достопочтенный господин Беррье вчера говорил вам: «Франция никогда не приспособится к демократии».

Голос справа.Он этого не говорил.

Другой голос справа.Он сказал это о республике.

Г-н де Монтебелло.Это другое дело.

Г-н Матье Бурдон.Это совсем не то же самое.

Виктор Гюго.Для меня это все равно! Я принимаю вашу версию. Господин Беррье заявил нам: «Франция никогда не приспособится к республиканскому образу правления».

Господа! В течение тридцати семи лет с того времени, когда Людовиком XVIII была дарована хартия, — это подтверждают все современники, — сторонников «чистой» монархии, тех самых, которые называли Людовика XVIII революционером, а Шатобриана якобинцем (веселое оживление в зале),приводила в ужас конституционная монархия, точь-в-точь как сейчас сторонников конституционной монархии приводит в ужас республика. Тогда говорили: «Это годится для Англии», точно так же, как господин Беррье говорит сегодня: «Это годится для Америки!» (Возгласы: «Превосходно! Превосходно!»)

Тогда говорили: «Свобода печати, открытые прения, выступления оппозиционных ораторов и журналистов, все это — беспорядок! Франция никогда не примирится с этим». Ну так вот: она примирилась с этим устройством.

Г-н де Тенги.И ее дела пришли в полное расстройство.

Виктор Гюго.Франция приспособилась к парламентскому режиму, и так же она приспособится к режиму демократическому! Это — еще один шаг вперед, вот и все. (Движение в зале.)