Том 15. Дела и речи

Разрешите мне восстановить факты.

25 мая г-н Анетан от имени бельгийского правительства заявил:

«Я могу заверить палату, что правительство Бельгии сумеет выполнить свой долг с величайшей твердостью и величайшей бдительностью; оно использует полномочия, находящиеся в его распоряжении, чтобы не допустить вторжения на бельгийскую землюлюдей, которые едва ли заслуживают такого наименования и должны быть изгнаны из пределоввсех цивилизованных государств. (Горячее одобрение на всех скамьях.)

Это не политические эмигранты;мы не можем считать их таковыми».

Это означает, что граница закрыта. Это — отказ от проверки.

Вот против чего я протестовал, заявляя, что надо было подождать, прежде чем осуждать,и что, если правительство упразднит право убежища в Бельгии, я лично сохраню его в моем доме.

Я написал свой протест 26-го, он был опубликован 27-го, а 27-го ночью на мой дом было совершено нападение; 30-го я был выслан.

31 мая г-н д'Анетан сказал:

«Каждый случай будет рассматриваться особо, и если чьи-либо поступки не подпадут под действие закона, то закон не будет применен. Правительство хочет только выполнения закона».

Но ведь это означает открытую границу. Это означает, что принимается принцип проверки, а это именно то, о чем я просил.

Кто же заговорил иным языком? Разве я? Нет, это сделал бельгийский министр.

25-го он закрывает границу, 27-го я протестую, а 31-го он снова открывает границу.

Он меня выслал, но послушался меня.

Убежище, на которое имеют право побежденные политические деятели, я потерял для себя, но выиграл для них.

Это меня удовлетворяет.

Примите, сударь, уверения в моих лучших чувствах.

Виктор Гюго.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Из этого сборника фактов и документов, которые я не задумываясь довожу до всеобщего сведения, вытекает следующее:

После девятнадцатилетнего (без трех месяцев) отсутствия я вернулся в Париж 5 сентября 1870 года; на протяжении пяти месяцев, пока длилась осада, я прилагал все усилия, чтобы содействовать обороне и поддерживать единство перед лицом врага; я оставался в Париже до 13 февраля; 13 февраля я уехал в Бордо; 15-го я занял место в Национальном собрании; 1 марта я выступил против мирного договора, который стоил нам двух провинций и пяти миллиардов; 2-го я голосовал против этого договора; на собрании леворадикальной группы, 3 марта, я внес проект резолюции, принятый единогласно; если бы этот проект в надлежащий момент мог быть представлен в Национальное собрание и принят им, он установил бы постоянное представительство Эльзаса и Лотарингии в Собрании до того дня, когда эти провинции вновь станут французскими де-факто, как они остаются французскими по праву и по духу; в одиннадцатой комиссии, 6 марта, я рекомендовал Национальному собранию заседать в Париже и указал на опасность его отказа вернуться в столицу; 8 марта я выступил в защиту непризнанного и оскорбленного Гарибальди, а когда Собрание оказало мне честь обойтись со мною так же, как с ним, я, как и он, подал в отставку; 18 марта я привез в Париж прах моего сына, внезапно умершего 13 числа, и принес благодарность народу, который, находясь в то время в состоянии наивысшего революционного возбуждения, пожелал, однако, принять участие в похоронной процессии; 21 марта я выехал в Брюссель, чтобы выполнить свои обязанности опекуна двух сирот и произвести раздел имущества; находясь в Брюсселе, я выступил против Коммуны по поводу ее отвратительного закона о заложниках и провозгласил: «Никаких репрессий!»; я напомнил Коммуне о принципах и защищал свободу, право, разум, неприкосновенность человеческой жизни; я защищал Вандомскую колонну от Коммуны и Триумфальную арку от Национального собрания; я призывал к миру и прекращению распрей, я с возмущением осуждал гражданскую войну; 26 мая, когда определилась победа Национального собрания, а бельгийское правительство объявило вне закона побежденных, тех самых людей, против которых я боролся, я потребовал для них права убежища и, подкрепляя свой совет личным примером, предложил им убежище в своем доме; 27 мая я подвергся ночному нападению у себя дома со стороны банды, в которую входил сын одного из членов бельгийского правительства; 29 мая я был выслан бельгийским правительством; итак, я исполнил свой долг, только свой долг, весь свой долг до конца; а кто выполняет свой долг, обычно оказывается в одиночестве; вот почему я был удивлен, узнав, что после того как в феврале, на выборах в Париже, я получил двести четырнадцать тысяч голосов, на выборах в июле за меня все же проголосовало пятьдесят семь тысяч человек.

Я глубоко этим растроган.

Я был счастлив, получив двести четырнадцать тысяч голосов. Я горжусь пятьюдесятью семью тысячами.

Виктор Гюго.

Вианден(Люксембург), июль 1871

ПАРИЖ (ОКТЯБРЬ — ДЕКАБРЬ 1871)

РЕДАКТОРАМ ГАЗЕТЫ «РАППЕЛЬ»