Том 15. На Рио-де-Ла-Плате

Он последовал этому совету, и гнедая уже не артачилась. Однако едва майор уселся в седло, едва направил лошадь вперед, как та, выгнув спину дугой, стала пятиться задом, потом поднялась на дыбы и резко отпрянула в сторону. Майор выпустил поводья и стремя и, описав широкую дугу, шлепнулся наземь. Я предвидел это, иначе не помог бы ему взобраться на лошадь. Я веселился от души. Майор же так сильно стукнулся спиной, что, поднявшись, с трудом разогнулся.

— Пристрелите каналью! — заорал он. — Влепите ей пулю в лоб.

Тотчас на лошадь нацелилось несколько ружейных стволов.

— Стойте! — крикнул я. — Вы что, в самом деле хотите убить такую великолепную лошадь? Не лучше ли объездить ее? Она постепенно привыкнет к новому седоку.

— Верно! — согласился Кадера. — Пока она не знает меня. Перес, влезь-ка на нее!

Солдат попытался выполнить приказ, и напрасно он это сделал! Сесть в седло он смог, лишь когда привел ее поближе ко мне; но гнедая тотчас сбросила его. Так она обошлась и с еще несколькими смельчаками.

— Вот чертова кобыла! — рассвирепел майор. — На ней никто не сможет ехать. Ничего не остается делать, как водрузить на нее бывшего хозяина.

Меня отвязали от моей клячи и приторочили к гнедой, стоявшей спокойно, словно овечка. Мы тронулись в путь. Меня все время окружали солдаты. Когда мы миновали побережье с его камышами и топями и поехали по степи, весь отряд помчался галопом. Местность по эту сторону реки была такой же, как и по ту.

Лошадям пришлось напрячься; лишь изредка им позволяли переходить на шаг, зато уже к полудню мы преодолели немалое расстояние.

Какой-либо проторенной дороги тут тоже не было. Несколько раз я замечал следы, указывавшие, что здесь проезжали груженые повозки. Иногда то тут, то там возникало ранчо, порой слева или справа виднелась асиенда, но мы никуда не сворачивали. Никто не говорил нам ни слова, поэтому цель поездки оставалась неизвестной. После полудня степь заметно ожила. Как и прежде, мы видели табуны, но теперь стали замечать всадников, сперва отдельных, затем небольшие группы, отряды. Все они, казалось, ехали в одном и том же направлении или возвращались из одного места. Люди, попадавшиеся нам навстречу, обменивались несколькими словами с майором, к которому относились с большим почтением; они бросали на нас любопытные или совершенно неприязненные взгляды и уезжали прочь.

Позже в стороне от нас показались целые эскадроны. Очевидно, они проводили маневры. И вот наконец перед нами вырос величественный ансамбль зданий, возвышавшийся прямо посреди степи. Туда мы и устремились.

— Это Кастильо-дель-Либертадор, Замок Освободителя, — сказал майор, обратившись к нам. — Там решится ваша судьба.

Замок, значит! Гм! Чем ближе мы к нему подъезжали, тем меньше это строение походило на замок. Стены его состояли из утрамбованной земли, крыша — из тростника, но построек вокруг главного дома было очень много, и занимали они довольно большую территорию. Владелец этого «Кастильо» был, несомненно, богатым человеком. Впрочем, нигде не было видно ни быков, ни овец, зато на глаза попадалось множество лошадей и всадников, причем последние, судя по их виду, были людьми военными. Поблизости от здания все буквально кишело такого рода вояками, облаченными в пестрые одеяния или, правильнее сказать, в пестрые лохмотья, вооружены они были тоже кто во что горазд. Ни один не походил на другого, и все-таки сходство между ними было: все были одинаково грязными, все бросали на нас враждебные взгляды. У большинства не было никакой обуви, зато каждого украшали огромные шпоры. Что касается головных уборов, то я увидел самые разные шляпы и шапки, заметил даже несколько старых цилиндров, унизанных перьями или обвитых какими-то красными лоскутами. Очевидно, счастливые обладатели этих «устрашающих труб» являлись важными особами. Мало кто из этих людей имел при себе винтовку. Большинство были вооружены пиками, и все, без исключения, располагали болас и лассо.

Мы остановились перед главным зданием. Тут стояло около полутысячи подобных героев, но все они держались на почтительном расстоянии от фронтона особняка, что позволяло предположить: мы находились перед штаб-квартирой какого-нибудь Наполеона или Мольтке[127] местного масштаба.

Майор спешился и направился в дом, очевидно, чтобы сделать доклад. Другие остались в седле, окружив нас. Лишь по прошествии, пожалуй, получаса майор вернулся. Его лицо было строгим и недоступным.

— Спешивайтесь и снимайте пленных! — приказал он. — Отведите их в дом!

Нам развязали ноги и повели в дом. Там было несколько человек, они открыли дверь, которая вела в какое-то помещение, которое даже сейчас, днем, было непроницаемо темным. Нас втолкнули туда, после чего дверь за нами заперли на засов.

— Тут мы, стало быть, якорь и бросим! — произнес Фрик Тернерстик. — Чертовски скверная гавань! Еще хуже, чем та лужа в Буэнос-Айресе, куда я, собственно, хотел попасть и не попал. Мой курс меняется напрочь. Любопытно, что они с нами сделают. Но первым делом надо освободить руки! Сейчас как рвану эти ремни!