Том 15. Письма 1834-1881

На вопросы, Вами заданные, решительно не знаю, что сказать, потому что и не понимаю их. Конечно, виноваты в дурном ребенке, в одно и то же время, и дурные его природные наклонности (так как человек несомненно рождается с ними), и воспитатели, которые не сумели или поленились вовремя овладетьдурными наклонностями и направить их к хорошему (примером). Во-2-х, на ребенка, как и на взрослого, влияет и большинство среды, в которой он находится, и влияют и отдельные личности до полного овладения им. Никакого тут вопроса нет, и всё это — судя по обстоятельствам (а Вам надо побеждать обстоятельства, так как Вы мать и это Ваш долг, но не мучением, не чувствительностью, не докучанием любовью, а добрым внешним примером). По вопросу же о труде и говорить не хочу. Заправите в добрых чувствах ребенка, и он полюбит труд. Но довольно, написал много, устал, а сказал мало, так что, конечно, Вы меня не поймете.

Примите уверение в моем уважении.

Ваш слуга Федор Достоевский.

Петр Великий мог бы оставаться на жирной и спокойной жизни в московском дворце, имея 1 1/2 мильона государственного доходу, и, однако ж, он всю жизнь проработал, был в трудеи удивлялся, как это люди могут не трудиться. ^*

194. Э. Абу * 2 (14) апреля 1878. Петербург

Saint-P'etersbourg, 14 avril 1878.

Monsieur le Pr'esident,

Vous me faites grand honneur en m’invitant au Congr`es litt'eraire international, dont nos confr`eres de Paris ont pris l’initiative.

Le but que vous vous proposez touche de trop pr`es aux int'er^ets des lettres, pour que je ne me fasse pas une obligation de r'epondre `a votre appel. ^*Il y a, en outre, pour moi un attrait tout particulier dans cette solennit'e litt'eraire, qui doit s’ouvrir sous la pr'esidence de Victor Hugo, le grand po`ete dont le g'enie a exerc'e sur moi, d`es mon enfance, une si puissante influence.

Je dois pr'evoir toutefois, que ma sant'e peut me cr'eer des difficult'es. Il m’est indispensable de faire une saison d’eaux, et je ne sais rien encore ni du lieu ni de l’'epoque que les m'edecins prescriront.

Je ferai tous mes efforts pour concilier cette n'ecessit'e avec mon vif d'esir de prendre part au Congr`es. Mais, ne disposant pas de mon enti`ere libert'e d’action, je dois vous en informer, pour qu’en pr'esence de cette incertitude vous d'ecidiez s’il convient ou non de m’adresser une carte de d'el'egu'e.

Veuillez agr'eer, Monsieur le Pr'esident, l’expression de mes sentiments de haute consid'eration.

Th'eodore Dostoiewsky.

Перевод с французского

С.-Петербург, 14 апреля 1878.

Господин президент.

Вы оказываете мне великую честь своим приглашением на международный литературный конгресс, устраиваемый по инициативе наших парижских собратьев.

Выдвигаемая Вами цель слишком близка интересам литературы, чтобы я не счел себя обязанным ответить на Ваш зов. ¹ Помимо этого лично меня особенно влечет к этому литературному торжеству то, что оно должно открываться под председательством Виктора Гюго, поэта, чей гений оказывал на меня с детства такое мощное влияние.

Я должен предусмотреть тем не менее, что состояние моего здоровья может создать для меня затруднения. Мне необходимо пройти курс лечения на водах, и я пока еще ничего не знаю о месте и времени, которые предпишут мне мои врачи.

Я напрягу все усилия, чтоб согласовать эту необходимость с моим живейшим желанием принять участие в конгрессе. Но, не располагая полной свободой действий, я вынужден известить Вас об этом, чтобы Вы решили ввиду этой неопределенности, надлежит ли посылать мне билет делегата.

Благоволите принять, господин президент, выражение чувств высокого уважения к Вам.

Федор Достоевский.

195. Ф. Ф. Радецкому * 16 апреля 1878. Петербург

Дорогой нам, всем русским, генерал

и незабвенный старый товарищ

Федор Федорович,

Может быть, Вы меня и не помните как старого товарища в Главном инженерном училище. Вы были во 2-м кондукторском классе, когда я поступил, по экзамену, в третий; ^*но я припоминаю Вас портупей-юнкером, как будто и не было тридцати пяти лет промежутка. ^*Когда, в прошлом году, начались Ваши подвиги, наконец-то объявившие Ваше имя всей России, мы здесь, прежние Ваши товарищи (иные, как я, давно уже оставившие военную службу), — следили за Вашими делами, как за чем-то нам родным, как будто до нас не как русских только, но и лично касавшимся. ^*Раз встретившись нынешней зимой с многоуважаемым Александром Ивановичем ^*и заговорив о войне, мы с восторгом вспомянули о Вас и о победах Ваших. ^*Александр Иванович, услышав от меня, что я хотел бы Вам написать, стал горячо настаивать, чтоб я не оставлял намерения. И вот вдруг оказывается, что Вы, дорогой нам всем русский человек, тоже нас помните. Глубоко благодарим Вас за это. Здесь мы трепещем от страха, чем и как закончится война, — трепещем перед «европеизмом» нашим. ^*Одна надежда на государя да вот на таких, как Вы.