Том 16

— Леди и джентльмены, настало время вам в соответствии с традициями вашего общества выслушать и меня. Я буду говорить без обиняков. В наших рядах еще есть некоторые вредоносные типы, подобные тому небезызвестному джентльмену, который дошел до такого бесстыдства, что отцом имеет француза француза, джентльмены! — не немца, леди! — обратите внимание на эту наглую маскировку; или подобные тому ренегату, лейбористскому вождю, который никого никуда не вел, но если бы повел, то непременно завел бы всех нас в волчью яму всеобщего уничтожения; или подобные тем высоколобым кастратам, которые принимают свое педантичное крючкотворство за жемчужные зерна и которые готовы безнадежно затемнить яснейшие вопросы набором изменнических пацифистских пошлостей. Заявим же им сразу — и пусть они это учтут! — что мы не потерпим этого, ибо мы…

Тут его слова потонули в шуме гораздо более громком, чем тот, который производили президиум и ошарашенная аудитория; мистер Левендер увидел, как толпа горластых юнцов оттеснила верзилу, стоявшего в дверях, и понесла его по проходу, пока он не оказался перед мистером Левендером, причем несчастный был к нему спиной и тщетно пытался повернуться. Увидев, что ему угрожает опасность, наш герой закричал что было, мочи:

— Свобода слова, джентльмены, свобода слова! Вы наглядно демонстрируете мне, что у вас нет никакой свободы слова!

В ответ на это юнцы, запрудившие проход, подняли невообразимый шум.

— Джентльмены, — кричал мистер Левендер, размахивая передовицами, джентльмены!..

Но в это мгновение верзилу швырнули головой в живот мистеру Левендеру, отчего оба попадали в разные стороны. Последовавший за этим рев лишь отдаленно донесся до сознания мистера Левендера, потому что многие ноги прошлись по нему. Тем не менее он ухитрился отползти в уголок и, приподнявшись, увидел, что происходит. Вторгшиеся в церковь юнцы, числом и силою намного превосходившие президиум, верзилу и, пришедших к ним на помощь троих-четверых здоровых слушателей, беззастенчиво пользовались своим превосходством; и сердце мистера Левендера облилось кровью, когда он увидел, как они побивают своих оппонентов и издеваются над ними. Их бесчинства привели его в такую ярость, что, позабыв все принципы, равно как и цель своего пребывания на митинге, он выпрямился во весь рост, скрестил руки на груди и во весь голос крикнул:

— Негодяй! Не смейте пользоваться тем, что вы сильнее! Негодяй!

Защитив, таким образом, то, что в здравом уме он считал злом, он стал спокойно ожидать своей участи. Но его слова потонули во всеобщем реве.

«Как раз в такие минуты, — подумал мистер Левендер, — великий оратор и утверждает свое превосходство, усмиряя бурю и заставляя выслушать свои слова».

И он стал мучительно припоминать, как это делается.

«Для этого нужен голос быка и шкура крокодила, — думал он. — Увы! Мне решительно недостает качеств общественного деятеля!»

Но тут его самоуничижение прекратилось, равно как и электрическое освещение. Вслушиваясь в разнорядицу голосов, раздававшихся в темноте, мистер Левендер вдруг понял, что по воле провидения он получил возможность говорить и что теперь его услышат.

— Остановитесь, друзья мои! — закричал он. — В этой тьме мы яснее видим истинные масштабы того великого вопроса, каковым является свобода слова. Некоторые считают, что в демократической стране каждое мнение должно быть выслушано; так полагают лишь потому, что поскольку здравый смысл большинства всегда ведет страну по правильному пути, то меньшинству должна быть предоставлена полная свобода слова, ибо оно все равно не может сбить страну с заданного курса, кроме того, такая свобода слова действует как полезнейший предохранительный клапан. Более того, говорят, что запретить меньшинству выражать свои мысли можно только силой, а это недостойно большинства и противоречит тем идеалам, за которые мы боремся в этой войне. Но вслед за великими людьми, пишущими передовые статьи, я полагаю, что в то время, когда над отечеством нависла величайшая угроза, никто не смеет говорить что-либо идущее вразрез с мнением большинства; ибо только таким образом сможем мы создать фронт единства перед лицом нашего общего врага. Я заявляю вам, — а я принадлежу к большинству и, значит, во всем прав, — что если мы хотим спасти дело свободы и гуманизма, ни один человек, несогласный со мной, не должен высказывать какие-либо мысли. Я осуждаю насилие, но я исполнен решимости дать отпор любой вредоносной чепухе и без колебания употреблю все средства, которыми располагает большинство, вплоть до прусских мер принуждения, чтобы умолк трусливый шепот тех дезориентированных и антипатриотически настроенных лиц, чьи так называемые принципы побуждают их заявлять о праве иметь свои мнения. Англия всегда была свободной страной, и своей самовлюбленной болтовней они не смеют подвергать опасности ее свободу.

Мистер Левендер перевел дух, и в этот миг донесшийся из темноты неясный звук, подобный царапанью мыши, привлек его внимание. Полная тишина окрылила его.