Том 16. Анонимный звонок

После этого Эшберри вновь упал в кресло, но все его четыре подбородка продолжали трепетать от благодарности.

— В котором часу вы… гм-м… пришли в себя?

Актер задумчиво выпятил толстые губы.

— К концу дня… около четырех, по всей вероятности. Чуть-чуть болела голова, немного саднило горло, вот и все. — Он самодовольно погладил себя по брюху. — Понимаете, у меня для этого подходящая комплекция. Мозгляки вроде Брюса не в состоянии так равномерно распределять алкоголь по всему организму. Он был совсем плох, и мне пришлось чуть ли не тащить его до такси, когда оно наконец подъехало. Однако…

— Я так дрожала, когда этот зверюга ушел, — перебила Джеки, — что решила позвать кого-нибудь к себе, чтобы хоть какое-то время не оставаться дома одной. Меня пугала сама мысль об одиночестве, поскольку я совершенно не была уверена, что Пит вздумает вернуться. Поэтому я позвонила Джону, и он, не колеблясь ни секунды, тут же приехал! Ну разве он не великолепен?

— Это меньшее, самое меньшее, что я мог сделать! — пробасил тот. — Мы же старые друзья, верно? И всегда ладили… ну, в лучшие времена, куда более счастливые, чем сейчас. — С большим трудом он снова выбрался из кресла. — Во всяком случае, теперь, когда мистер Холман здесь, вам больше не о чем беспокоиться, дорогая леди, поэтому я пошел…

— Джон, вам вовсе незачем убегать сию секунду, — любезно возразила Джеки.

— Вы исключительно добры, прелестная леди. — Он взял ее руку и весьма жеманно поцеловал. — Но отныне я уверен, что вы в надежных руках, нет, не так: в самых надежных, и, следовательно, я могу направить усталые стопы к родному дому. — Он медленно провел рукой по густым черным кудряшкам и тяжело вздохнул. — Домой! Какое волшебство некогда таило в себе это слово. Но теперь, в последние дни… увы… бесконечный, невыносимо тягостный спектакль, разыгрываемый без аплодисментов публики и без оплаты актерам. Но я не стану докучать вам тягостными подробностями о гнетущей атмосфере, об укоризненных взглядах, недомолвках и завуалированных оскорблениях! Я с готовностью признаю… — Драматическим жестом он ударил себя левой рукой в грудь. — Да, не стану скрывать, что с каждым днем у меня становится все тяжелее на душе. А бедняга Брюс? — Эшберри закатил глаза. — Будь он сделан из более прочного материала! Но все эти огорчения раздирают его с той же легкостью, как острый нож — шелковую ткань. Я понимаю, что не должен спрашивать, но смею ли я надеяться, сэр… — он посмотрел на меня чуть ли не с благоговением, — что ваша проницательность в скором времени положит конец всем этим тяготам? Что виновный будет разоблачен, всем станет ясно, какой он негодяй и мерзавец, а мы вновь обретем дом в том смысле, что там воцарятся привычные мир и покой.

— Скажите-ка мне кое-что… Сегодня утром вы говорили, что за попыткой шантажа стоит Хиллан, который, по вашему мнению, уже многие годы доит Кендалла, так?

— И я подписываюсь под этими словами, сэр! — Актер загромыхал. — О, этот гнусный Хиллан! Вот где он у меня сидит, этот преступник! — И пухлый указательный палец почему-то уткнулся в мою грудь.

— Это всего лишь ваше предположение, что он тайком присваивает деньги Кендалла?

На какое-то мгновение Эшберри вдруг перевоплотился в настоящего римского императора, глаза из-под нависших бровей бросали на меня расчетливо-изучающие взгляды.

— Сказать по правде, боюсь, эта история выставляет меня в довольно неприглядном свете. Все это произошло совершенно случайно несколько недель назад. Я проходил мимо кабинета Рейфа, дверь была открыта, и я услышал, как они с Хилланом громко спорят. — Актер вскинул руку, как бы заранее защищаясь от возможных упреков с моей стороны. — Знаю, сэр! Подслушивание не принадлежит к числу хороших привычек, поэтому мне, как артисту и джентльмену, следовало бы поскорее пройти дальше. Но, признаюсь, я остановился у двери и стал слушать. Возмущенный Рейф обвинял его в присвоении пятнадцати тысяч долларов с помощью какой-то хитроумной операции. Мерзопакостный Хиллан заявил, что это ошибка, поскольку окончательные расчеты еще не сделаны. За этим последовало множество всяких технических подробностей, которых я не сумел понять, но под конец Хиллан заявил, что, если Рейф не верит, почему бы не пригласить какого-нибудь бухгалтера со стороны и не поручить ему во всем разобраться. И Рейф ответил, что он, возможно, именно так и поступит.

— Это все?

— Все. — Подбородки Эшберри возмущенно задрожали. — Дорогой сэр, разве этого недостаточно? Совершенно очевидно, что Хиллан много лет обжуливает моего излишне доверчивого патрона! Поэтому, сообразив, что золотой гусь вот-вот для него сдохнет, этот тип решил прихватить с собой золотое яичко побольше и придумал план шантажа.

— Интересная версия! — пробормотал я.

— Неужели вы мне не верите? — недоверчиво вылупил глаза Эшберри.

— Почему? Я, разумеется, верю вам, но это не доказательство.

— В таком случае, — с обидой в голосе изрек актер, — мне остается пожелать вам спокойной ночи, сэр.