Том 16. Книга 1. Сказки. Пестрые письма

Обличая носителей социального зла, изображая их в смешном виде, писатель возбуждал к ним в обществе чувство активной ненависти, воодушевлял народную массу на борьбу с ними, поднимал ее настроение и веру в свои силы.

Небольшой объем, народность художественной формы, острота трактовки жгучих социальных проблем, богатое идейное содержание, выраженное в ярких, впечатляющих образах, — все это сообщало салтыковским сказкам, так сказать, оперативный характер и обеспечивало им широкое хождение в читательской среде.

«Сказки» Салтыкова сыграли благотворную роль в революционной пропаганде, и в этом отношении они выделяются из всего творчества писателя. Документальные и мемуарные источники свидетельствуют, что салтыковские сказки постоянно находились в арсенале русских революционеров-народников и служили для них действенным оружием в борьбе с самодержавием. Отдельные сказки Салтыкова перепечатывались в столичных и провинциальных изданиях, а те из сказок, которые были запрещены царской цензурой («Медведь на воеводстве», «Орел-меценат», «Вяленая вобла» и др.), распространялись в нелегальных изданиях — русских и зарубежных.

К «Сказкам» Салтыкова проявлял интерес Ф. Энгельс[86]. Ими неоднократно пользовались русские марксисты в своей публицистической деятельности. В. И. Ленин блестяще истолковал многие идеи и образы салтыковских сказок, применив их к условиям политической борьбы своего времени.

Отмечая «гигантское, всемирно-историческое значение» пробуждения человека в «коняге», Ленин резко выступал против реакционных экономистов народнического лагеря, которые, считая труд «святой» обязанностью забитого и задавленного крестьянина, тем самым внушали веру, что «ему навеки суждена «святая обязанность» быть конягой»[87]. Он клеймил черносотенцев как «диких помещиков» и разоблачил в помещичьем либерализме 1905 года вожделения «дикого помещика»[88]. Буржуазный либерализм кадетов охарактеризован Лениным как «софистика вяленой воблы»[89], а меньшевики, тяготевшие к союзу с либералами, как премудрые пискари пресловутой прогрессивной «интеллигенции»…[90] Припоминая салтыковского карася-идеалиста, Ленин разъяснял: «…Пока есть у демократии политические караси, будет чем жить и щукам либерализма»[91].

Оказали свое воздействие сказки Салтыкова и на дальнейшее развитие русской литературы. Не без их влияния создавались, в частности, «Русские сказки» М. Горького[92], сатирические стихи В. Маяковского и Демьяна Бедного.

«Сказки» Салтыкова — это и великолепный художественный памятник минувшей эпохи, и действенное средство нашей сегодняшней борьбы с пережитками прошлого и с современной буржуазной идеологией. Вот почему они и в наше время не утратили своей яркой жизненности, по-прежнему остаются в высшей степени полезной и увлекательной книгой миллионов читателей.

V

Сказочный цикл, включающий тридцать два произведения, создавался Салтыковым на протяжении восемнадцати лет (1869–1886). Работа над сказками проходила весьма неравномерно. В 1869 году было опубликовано три сказки («Повесть о том, как один мужик двух генералов прокормил», «Пропала совесть», «Дикий помещик»), в 1880 году — одна («Игрушечного дела людишки»)[93], а остальные написаны в 1883–1886 годах, то есть в течение четырех лет.

Рассматривая сказки в порядке написания, можно наблюдать вполне определенную эволюцию их жанровой формы. В 1869 году Салтыков начинал со сказок, в которых социальные типы выступают в их человеческих образах. Но уже в третьей из этих сказок («Дикий помещик») в человеческие черты образа привнесен зоологический элемент. В сказочно-фантастических эпизодах, вошедших в цикл очерков «За рубежом» («Торжествующая свинья», 1881) и в «Современную идиллию» («Злополучный пискарь», 1883), параллельно действуют лица, представленные и в человеческих и в зоологических образах. Приступив вслед за этим к написанию самостоятельного сказочного цикла, Салтыков в течение полутора лет (с января 1883 по май 1885 г.) творит преимущественно в форме животного эпоса.

Произведения, которыми закончил писатель свою работу над сказочным циклом во второй половине 1886 года, по своему жанру, стилю и тональности заметно отличаются от предшествующих им сказок.

Во-первых, сатирический смех, определявший господствующую тональность прежних сказок, сменяется здесь то элегией по поводу злосчастья, опутавшего угнетенные массы, то гневным, без смеха, негодованием на владык мира, то вдохновенно-патетическим призывом к бесстрашной борьбе с презренным, погрязшим в ничтожестве врагом. Ослабление юмора в произведениях, завершающих сказочный цикл, объясняется как тем, что они посвящены прежде всего проблемам народной жизни, горьким раздумьям писателя о судьбах крестьянства и о перспективах освободительной борьбы, так и резким обострением болезни, вследствие чего, жаловался Салтыков, юмор, который был его главною силой, «совсем исчез».