Том 16. В час высокой воды

— Тятенька сказывал, мешки с картошкой тут вниз на веревках спускали, — сказала Агафья, прикидывая, как видно, сбор урожая… — Москва-то далече отсюда, — словно угадав мои мысли, добавила она, покусывая зеленый прутик.

Я в самом деле подумал в этот момент о Москве, о муравейниках многих других городов, об учтенном статистикой роде людском.

Пять миллиардов! Всех земля кормит. И есть среди тружеников земли вот это странное заблудшее существо, вызывающее жалость и уважение.

— Труженица ты, Агафья! — говорю я в продолжение своих мыслей.

Моя собеседница кротко, застенчиво улыбнулась:

— А ведь нельзя без трудов-то. Грешно — без трудов. Да и не выжить…

Агафья просит показать ей часы. Достает из кармана свои с цепочкой и нарисованными на циферблате от руки старославянскими буквами взамен цифр.

— Вот ведь что! На два с половиной часа отстали. По солнцу ставила и ошиблась…

— Эй, где вы там! — кричит Ерофей снизу. — Ужин готов. Спускайтесь!

Вечером у костра Карп Осипович опять предался воспоминаниям, но вдруг встрепенулся:

— В миру-то, слыхали, большие дела начались…

— Да, перестройка, — откликнулся Ерофей и популярно просветил старика насчет мирских Дел.

— Нам-то от этого какого-нибудь худа не будет?

— Живите. Никто обижать вас не станет.

— Николай Николаевич-то обещал подсобить, поставить избушку, — отозвалась Агафья.

Нынешняя конура Лыковых для зимы никак не годится. Прилетавший в эти места до нас начальник управления лесами Хакасии Николай Николаевич Савушкин виделся с Лыковыми и обещал: «Поставим избу для охотников. А вы ее обживайте…» Я сказал, что знаю об этом обещании, сказал, что его подтвердили в Таштыне и Абакане. К зиме избушку непременно поставят.

— За милосердие людское будем молиться, — перекрестился старик.

Обсуждались у костерка и другие дела-проблемы. Что делать с козой? Без козла молока она не дает.

— Зарежьте, и делу конец! — сказал Ерофей.

— Так ведь привыкла я, жалко. Весной березовым соком ее поила.

— Тогда — доживем до нового лета — ждите козла…

Агафью такая перспектива устраивала. Понравилось ей и соображение Ерофея вертолетом перебросить со старого места пожитки.

— Вынеси все на берег. За три минуты с первой оказией летчики перебросят.

В разговоре о житейских делах пропущен был час вечерней молитвы. Старик сокрушенно побежал в избу, затеплил свечку. Но Агафья не поспешила на призывы отца. Из избушки к костру она вынесла узелок и стала показывать у огня пожелтевшую скатерть, пестрый платок, вязаный пояс.

— Мамино…

Эти «фамильные ценности» Агафья принесла еще осенью с первым мешком сухарей. Ей важно было их сейчас показать, поделиться таким понятным человеческим чувством…

В час ночи забрались мы с Ерофеем в палатку. После дневной жары было более чем прохладно. Натянули на себя свитеры и подштанники, попросили у Агафьи еще одеяло. Шум реки хорошо убаюкивал.

Утром, пока Ерофей перетаскивал с берега к хижине на лодке привезенную печку и устраивал на лабазе мешок пшена, Агафья мне показала реликвию, сохранившуюся тут от давней жизни семьи. В крапиве лежало долбленое больших размеров корыто.

— Я в нем родилась…

Акулина Лыкова никак не могла разрешиться четвертым ребенком. Под вопли роженицы сильный в те годы Карп Лыков повалил кедр и за день выдолбил это корыто. В него налили согретой воды. В корыте Агафья и появилась на свет. Было это сорок три года назад.

— Да, корыто, корыто… — философствовал Ерофей, пытаясь вытащить из крапивы долбленку…

И услышали мы вертолет. Пока все вместе сбегали сверху к реке, вертолет уже сел на косе.

Летчики предложили нам полететь — «в ближайшие дни попутных машин не будет, да и погода может прокиснуть». В две минуты мы с Ерофеем сложили палатку. И вот уже прощанье у вертолета — пожелания здоровья, орешки в карман на дорогу… Взлетаем. Упругий ветер пригибает к белой гальке лозняк. Агафья, повернувшись боком, стоит на ветру, старик же припал к валуну, держит рукою шляпу.

Подымаемся над каньоном. Мелькнула поляна с покинутой хижиной Лыковых. Две минуты полета, и летчик звуком дает сигнал: справа по борту медведь. Гляжу от ветра слезящимся глазом в открытый иллюминатор — медведь! Вершина горы. Пролетаем над зверем низко. Он устремляется вниз к кедрачам, оставляет в траве заметную борозду.

 _{Фото автора. 25 июля 1987 г.}

* * *

_{Редактор Андрей Дятлов}

_{Редактор-составитель Дмитрий Песков}

_{Дизайн-макет Александр Кулаков}

_{Корректоры Людмила Тавушева, Марина Смирнова, Ольга Милешина}

_{Верстка Галина Чернецова}

_{Издательский дом «Комсомольская правда».}

_{125993, Москва, Старый Петровско-Разумовский проезд, д. 1/23.}

_www.kp.ru

_{Адрес для писем: kollekt@kp.ru}

_{© ИД «Комсомольская правда», 2014 год.}

_{Подписано в печать 18.12.2014.}