Том 16. Жизнь Дэвида Копперфилда, рассказанная им самим. Главы XXX-LXIV

— Может быть, я говорил недостаточно ясно, да и вы также, — продолжал он. — Разумеется, мы оба не склонны были распространяться на эту тему. Однако я пришел к выводу, что мне надлежит объясниться чистосердечно, и я сообщил доктору Стронгу… Вы что-то сказали, сэр?

Это относилось к доктору, который застонал. Мне кажется, этот стон мог растрогать любое сердце, но на Урию он не произвел никакого впечатления.

— …сообщил доктору Стронгу, — продолжал он, — что всем бросается в глаза, сколь нежны друг с другом мистер Мелдон и красивая, милая леди, супруга доктора Стронга. Пришло время (поскольку теперь все мы причастны к этому делу, чего следовало бы избегать), пришло время сказать доктору Стронгу, что это было очевидно для всех еще до отъезда мистера Мелдона в Индию, что только ради этого мистер Мелдон нашел предлог вернуться из Индии и только ради этого он всегда находится здесь. Как раз когда вы появились, сэр, я спросил моего компаньона, — тут он повернулся к мистеру Уикфилду, — может ли он дать честное слово доктору Стронгу, что не пришел к тому же выводу уже давно. Ну, как, мистер Уикфилд? Будьте добры, сэр, скажите всем нам! Да или нет, сэр? Да ну же, компаньон!

— Ради бога, дорогой доктор, — сказал мистер Уикфилд, снова нерешительно кладя руку на руку доктора, — ради бога не придавайте большого значения каким-то подозрениям, которые могли у меня быть…

— Вот те на! — вскричал Урия, тряхнув головой. — Какое робкое и унылое признание! Хорош старый друг — нечего сказать! Но — черт побери! — когда я был у него только ничтожным клерком, Копперфилд, я видел, как он не раз, — да, не раз, а двадцать раз! — прямо с ума сходил (ну что ж, он — отец, и я, во всяком случае, не могу его осуждать) при одной мысли, что мисс Агнес может оказаться причастной к такому делу, которого следует избегать.

— Дорогой мой Стронг, — дрожащим голосом сказал мистер Уикфилд, — добрый мой друг, мне нет нужды вам говорить, что это мой порок — искать в действиях каждого человека один основной мотив и ко всем поступкам прилагать одну узкую мерку. Сомнения, которые у меня возникли, могли быть порождены этим неверным взглядом.

— Значит, у вас были сомнения, Уикфилд… — не поднимая головы, сказал доктор. — У вас были сомнения…

— Да говорите же, компаньон! — понукал Урия.

— Одно время они у меня… были. Я… да простит мне бог!.. Я думал, что они мелькали и у вас, — сказал мистер Уикфилд.

— Нет, нет и нет! — ответил доктор, и в тоне его слышалась глубокая скорбь.

— Одно время мне казалось, — продолжал мистер Уикфилд, что вам хочется отослать мистера Мелдона за границу для того, чтобы их разлучить.

— Нет, нет и нет! — повторил доктор. — Только для того, чтобы доставить удовольствие Анни заботой о друге ее детства. Только для этого.

— Потом я это понял, и теперь, когда вы так говорите, я не сомневаюсь, — сказал мистер Уикфилд. — Но мне казалось… прошу вас, вспомните мою порочную склонность давать всему одностороннее толкование… мне казалось, что в данном случае, при такой разнице в летах…

— Вот видите, мистер Копперфилд, как нужно рассуждать! — вставил Урия с лицемерной и оскорбительной жалостью.

— …столь молодая и красивая леди, как бы она вас ни уважала, могла руководствоваться, выходя за вас замуж, только житейскими соображениями. Я не допускал наличия многих добрых чувств и благоприятствующих обстоятельств… Ради бога, помните это!

— Как мягко он говорит! — покачивая головой, вставил Урия.

— Я всегда наблюдал за ней с этой точки зрения, — продолжал мистер Уикфилд, — но, заклинаю всем дорогим для вас, старый мой друг, подумайте о том, какова была эта точка зрения… Сейчас меня заставили высказаться, и я не могу уклониться…

— О нет! В таких случаях уклоняться нельзя, мистер Уикфилд, сэр! — перебил Урия.

— …от признания… — тут мистер Уикфилд растерянно и беспомощно посмотрел на своего компаньона, — от признания, что я сомневался в ней, подозревал ее в нарушении долга перед вами, и… если я должен говорить все… меня беспокоило, что Агнес, находясь с ней в дружеских отношениях, может заметить то, что видел я… или согласно моей порочной теории воображал, будто вижу. Об этом я не говорил ни единому человеку. Я никогда не хотел, чтобы об этом кто-нибудь знал. И, как бы ни было ужасно для вас слушать это, — закончил мистер Уикфилд, совершенно подавленный, — но если бы вы знали, как для меня ужасно об этом говорить, вы пожалели бы меня!

Доктор, человек необыкновенной доброты, протянул ему руку. Мистер Уикфилд некоторое время не выпускал ее из своей руки и стоял понурив голову.

— Разумеется, это дело неприятное для всех, — нарушил молчание Урия, извиваясь, как морской угорь. — Но если мы зашли так далеко, беру на себя смелость указать, что то же самое заметил и Копперфилд.

Повернувшись к нему, я спросил, как он смеет ссылаться на меня.