Том 17. Твердая рука. Мексиканская месть

— Кто этот человек и что вы намерены сделать с ним? — не без тревоги спросил дон Руис.

— Этот человек, — сухо ответил незнакомец, — один из тех негодяев, которые напали на вас. Сейчас мы будем судить его.

— «Судить»?! — воскликнул дон Руис. — Мы?

— А кто же? — сказал незнакомец, освобождая бандита от кляпа и ослабляя несколько путы на его ногах. — Или вы думаете, что мы посадим себе на шею этого негодяя и будем таскаться с ним, пока не наткнемся на какую-нибудь тюрьму? Да если бы мы и пошли на это, он сбежит от нас в пути, ускользнет, как опоссум[9], чтобы несколькими часами позже напасть на нас во главе новой шайки таких же головорезов. Ну нет, уж лучше судить его! Мертвые не вредят.

— Но по какому праву можем мы стать судьями этого человека?

— По какому праву? — воскликнул незнакомец с удивлением.

— По праву этих мест! Око за око, зуб за зуб! Дон Руис призадумался, а незнакомец украдкой поглядывал на него.

— Возможно, вы и правы, — заговорил наконец дон Руис. — Этот человек — преступник, коварный убийца, руки которого по локоть в крови. Попадись ему снова моя сестра и я, он бы, конечно, не задумался заколоть нас своим мачете или всадить каждому из нас по пуле в лоб.

— Значит?.. — спросил незнакомец.

— А ничего не значит! — пылко воскликнул дон Руис. — Даже наша полная уверенность в преступности этого человека не дает нам права судить его. К тому же и сестра моя цела и невредима.

— И вы полагаете…

— …что, раз мы лишены возможности передать этого человека в руки правосудия, нам следует отпустить его на все четыре стороны.

— Надеюсь, вы хорошо взвесили все последствия такого решения?

— Это решение подсказано мне моей совестью. — Будь по-вашему, — сказал незнакомец и обратился к разбойнику, который в течение всего разговора не проронил ни слова, хотя его глаза беспокойно перебегали от одного собеседника к другому. — Встань! — сказал незнакомец. Бандит встал.

— Посмотри-ка на меня, — продолжал незнакомец. — Узнаешь?

— Нет. Незнакомец выхватил из костра пылающую головню, поднес ее к своему лицу и повелительно произнес:

— Смотри хорошо, Кидд!

— Твердая Рука! — невольно отшатнувшись, глухим голосом воскликнул бандит.

— Наконец-то узнал меня! — с язвительной усмешкой произнес незнакомец.

— Что прикажете. Твердая Рука?

— Ничего. Ты слышал наш разговор?

— До единого слова.

— Что ты об этом думаешь? Разбойник молчал.

— Говори, не стесняйся. Я разрешаю. Разбойник продолжал хранить молчание.

— Ты будешь, наконец, говорить? Приказываю тебе, слышишь?

— Что же, — неверным голосом заговорил разбойник, — я думаю так: раз уж враг попался, надо убить его.

— Это, действительно, твое мнение?

— Да!

— Что вы теперь скажете, дон Руис? — спросил Твердая Рука.

— Скажу, что не могу и не должен мстить своему бывшему противнику. О, конечно, в бою, обороняясь от нападения, я бы ничуть не постеснялся прикончить его. Но сейчас он безоружный пленник, и не моя рука должна покарать его.

— …что, раз мы лишены возможности передать этого человека в руки правосудия, нам следует отпустить его на все четыре стороны.

— Надеюсь, вы хорошо взвесили все последствия такого решения?

— Это решение подсказано мне моей совестью.

— Будь по-вашему, — сказал незнакомец и обратился к разбойнику, который в течение всего разговора не проронил ни слова, хотя его глаза беспокойно перебегали от одного собеседника к другому. — Встань! — сказал незнакомец. Бандит встал.

— Посмотри-ка на меня, — продолжал незнакомец. — Узнаешь?

— Нет.

Незнакомец выхватил из костра пылающую головню, поднес ее к своему лицу и повелительно произнес:

— Смотри хорошо, Кидд!

— Твердая Рука! — невольно отшатнувшись, глухим голосом воскликнул бандит.

— Наконец-то узнал меня! — с язвительной усмешкой произнес незнакомец.

— Что прикажете, Твердая Рука?

— Ничего. Ты слышал наш разговор?

— До единого слова.

— Что ты об этом думаешь?

Разбойник молчал.

— Говори, не стесняйся. Я разрешаю.

Разбойник продолжал хранить молчание.

— Ты будешь, наконец, говорить? Приказываю тебе, слышишь?

— Что же, — неверным голосом заговорил разбойник, — я думаю так: раз уж враг попался, надо убить его.

— Это, действительно, твое мнение?

— Да!

— Что вы теперь скажете, дон Руис? — спросил Твердая Рука.

— Скажу, что не могу и не должен мстить своему бывшему противнику. О, конечно, в бою, обороняясь от нападения, я бы ничуть не постеснялся прикончить его. Но сейчас он безоружный пленник, и не моя рука должна покарать его. Сквозь маску суровости, которую Твердая Рука придал своему лицу, невольно вспыхнула радость, вызванная этими благородными чувствами, так безыскусно выраженными. Снова воцарилось молчание, в продолжение которого каждый из этих трех людей ушел в свои мысли. Наконец, Твердая Рука обратился к бандиту, который стоял в прежней позе невозмутимого и безучастного ко всему происходящему человека.