Том 17. Зимние перезвоны

Карта подсказывала: нефтепровод приближается к Юкону, к великой реке американского севера. Теперь все чаще труба ныряет под землю, а дорога покато спускается вниз. В каком-то месте Лайол притормозил.

— Пожалуй, стоит снять свитеры, жарковато.

Минут сорок назад пересекали Полярный круг и ежились на ветру. И вот — жарковато. Такова долина реки. Тут вызревают овощи, можно накосить сена. В солнечный день в июле температура поднимается к тридцати градусам.

Река… Мы поспешали, но Лайол щедро «отстегнул» целый час, чтобы я мог как следует разглядеть Юкон. Он тек мутноватый, спокойный, широкий, обрамленный зеленью, осинами, тополями, ивами и ольшаником. Лодка на водном просторе казалась щепкой, плывущей к синевшим вдали горам.

Пробираясь в прибрежных зарослях, я обнаружил малину, лебеду, иван-чай. Все, что росло тут, было знакомым. И если б не мутноватость воды, я бы подумал: течет Енисей. Для дороги у нефтепровода сооружен мост. Табличка возле него сообщала: длина — 765 метров, стоимость — тридцать миллионов долларов. Посередине моста проезжают автомобили, а по бокам — пешеходная линия и труба, огражденная мощным барьером и металлической сеткой.

Тут, у Юкона, «восьмое чудо» держат под особым контролем. Возле моста мы с Лайолом наблюдали ученье, походившее на маневры военных. Вдруг появилось несколько вертолетов с десантом в оранжевом одеянии. Три минуты — и на воду спущены лодки, поплавковые боны, появился откуда-то катерок и на нем человек с микрофоном. Это были ученья на случай разлива нефти. Страшно подумать, что будет с Юконом, если это случится тут, у реки…

У Фэрбанкса с нефтепроводом мы распрощались. Лайолу надо было лететь в порт Валдиз, где кончается сухопутная линия нефти. Я же летел в Анкоридж.

— Ну вот, благодаря «трубе» вы увидели и Аляску, — сказал Лайол.

Дорога людей сближает. Мы обнялись.

Южную часть Аляски я увидел чуть позже, двигаясь по обычной автомобильной дороге. И лишь мысленно мог представить, как стальная змея сползает еще на один горный хребет, как скользит, извиваясь, густеющими лесами, как проходят под трубой лоси, плещется рыба и как, подобно совам на севере, садятся на нее отдохнуть царственные орланы.

Аляска «подпоясана» серебристым шнурком. Чудо, что сумели его протянуть по нехоженым дебрям. Но кто сказал бы доброе слово о техническом чуде, если на длинном пути по северным землям оно бы где-нибудь захромало. Его бы сразу прокляли. Но аляскинский нефтепровод, постучим по дереву, огорчений никому не принес, действует безотказно. И чуда тут нет: умно был скроен, крепко, ответственно сшит.

Именно такой порядок вещей природа еще способна терпеть от людей. Отступление от этих правил катастрофично.

 _{Фото автора. 2 февраля 1991 г.}

Помолись ворону…

(Семь недель на Аляске)

Самолет заправлен. Мы расстелили на крыле карту. Можем полететь куда захотим. Джон называет деревеньки по Юкону: Русская Миссия, Холи-Кросс, Руби… Самая интересная — Гуслея, столица комаров и лосей на Аляске.

Жители деревеньки — коренные индейцы племени атапаска…

И вот мы летим над страной атапасков. Трудно вообразить себе большую глухомань. Никаких следов человека! Синий лес, голубые кружочки озер, зелень болот и полян. И все опоясано серебристым кушаком Юкона, на котором тоже нет ни единой метки присутствия человека.

Гуслея… странное, почти русское слово. Непривычно выглядит и деревня. Сплошь рубленые некрашеные дома. Дымки из труб. Несколько лодок мелькнуло у пристани. Собаки, услышав звук самолета, бегут за околицу, а следом на вездеходах — люди. Джона Винклей в сенат выбирали в этих немноголюдных местах. Его самолет — частый гость в юконских деревеньках.

Сенатора называют тут просто Джон. И рады его появлению.

Вот они, атапаски. Широкоплечие, невысокого роста, в картузиках с козырьками. На всех разноцветные куртки. Тысячелетия не знавшие колеса, эти люди теперь, как дети, не расстаются с японскими широкошинными вездеходами.

— Джон!..

Все по очереди подходят здороваться. Приветливо кивают и гостю. «Из Москвы… Знаем, знаем. Сиза, дочка Вилсона, была недавно в Москве, рассказывала…» Вот тебе и глухомань земли атапасков!

Деревня пахнет дымом, еловыми дровами, вяленой рыбой. Рубленые из грубо отесанных плах хижины — традиционные жилища местных индейцев. У каждого дома — вешалка с рыбой.

Как дрова, свалены в кучу лосиные рога. Сушатся сети, висят на стенах плетенные из ремешков лыжи, стоят под навесами мотонарты.