Том 17

Я остановилась на том, что г-н Дезагарр и его спутники отбыли в Босост. Скоро они достигли этого города и нашли гостиницу, где остановились Лафарги, ибо жители Бососта располагают лишь двумя гостиницами, или, вернее, постоялыми дворами. Они еще не настолько цивилизованы, чтобы иметь полагающееся количество постоялых дворов. Так вот, в то время, как г-н Дезагарр стоит у парадной двери гостиницы Массе, г-н Лафарг, при содействии своих добрых друзей, крестьян, выходит из дома через черный ход, взбирается на гору и спасается по тропинкам, известным только проводникам, козам и английским туристам, — все проезжие дороги охранялись испанскими карабинерами. Испанская полиция с энтузиазмом пришла на помощь своим французским собратьям. Г-же Лафарг суждено было испытать на себе все благодеяния международного товарищества полицейских. В 3 часа утра в ее спальню вламываются четыре испанских офицера с карабинами, направленными на кровать, где спит г-жа Лафарг с ребенком. Бедный больной малютка, внезапно разбуженный и испуганный, начинает кричать; но это не мешает испанским офицерам заглядывать в каждую дырку и щель в комнате, — нет ли там г-на Лафарга. Убедившись, наконец, что их добыча ускользнула от них, они объявляют, что заберут г-жу Лафарг. Тут вмешался хозяин гостиницы — весьма достойный человек, — заявляя, что испанское правительство безусловно не даст своего согласия на выдачу женщины. Он был прав. Г-же Лафарг разрешили остаться в Бососте, но с тех пор за ней не прекращалась тягостная слежка агентов полиции. Отряд шпионов устроил свой главный штаб в гостинице. В один воскресный день сам префект и procureur de la Republique потрудились совершить весь путь от Люшона до Бососта, чтобы посмотреть на г-жу Лафарг. Но так как любопытства своего им удовлетворить не удалось, то они утешились, играя в rouge et noir [красное и черное (азартная карточная игра). Ред.]; эта игра, вместе с баккара, составляет единственно серьезное занятие версальской petits gras [золотой молодежи. Ред.], находящейся сейчас в Пиренеях.

Но я чуть не забыла объяснить, почему г-ну де Кератри не удалось повидать г-жу Лафарг. Дело в том, что один французский крестьянин из Люшона известил некоторых своих испанских друзей в Бососте о предполагаемом визите г-на де Кератри, а те, конечно, немедленно предупредили г-жу Лафарг.

Французское и испанское население Пиренеев образуют союз — наступательный и оборонительный — против своих правительств. В данном случае они шпионили за официальными шпионами префекта; хотя их часто задерживали на французской границе, они вновь и вновь пытались доставлять интересующие нас известия. В конце концов, г-н де Кератри распорядился, чтобы никто — даже проводники — не смел переходить в Босост без надлежащего пропуска. Эта мера, само собой разумеется, не помешала нам получать сведения, как и раньше; она только еще более озлобила пиренейских крестьян, уже и так враждебно настроенных по отношению к «помещичьей палате» Версаля.

Я впоследствии слышала, что в других местах Франции крестьяне совершенно так же ненавидят своих так называемых представителей, правящих помещиков. Г-н Тьер исправляет крупное упущение революции! При помощи своих префектов, попов, стражников и жандармов он в короткий срок вызовет всеобщее восстание крестьянства!

О бегстве г-на Лафарга г-жа Лафарг известила нас вскоре после нашего освобождения из gendarmerie. Позднее мы узнали от одного обитателя Бососта, что г-на Лафарга арестовали в Уэске и что испанцы предложили выдать его французскому правительству. В тот день, когда мы получили это сообщение, наш английский паспорт был нам возвращен мировым судьей. Тогда, чтобы положить конец тревоге, в которой, как мы знали, находилась г-жа Лафарг, прикованная к Бососту болезнью ребенка, в неведении о судьбе мужа, мы немедленно решились ехать в Уэску, чтобы попытаться узнать у губернатора провинции, каковы действительные намерения испанского правительства относительно г-на Лафарга. Приехав в Сан-Себастьян, мы, к нашей радости, узнали, что г-н Лафарг выпущен на свободу. Тогда мы тотчас же вернулись в Англию.

Не могу закончить этого письма, не упомянув вкратце о том обращении, которому подверглись наша хозяйка, г-жа С., и прислуга 6 августа, во время нашего отсутствия, ибо по сравнению с этим обращение полиции с нами можно было бы считать верхом вежливости. В 11 часов утра префект, генеральный прокурор, procureur de la Republique и т. д. совершили набег на наш дом. Взбешенные тем, что им не удалось захватить в свои лапы г-на Лафарга, они излили свою злобу на г-же С., женщине, страдающей застарелой болезнью сердца, и на нашей горничной. С этой бедной девушкой обращались очень грубо, потому что она не хотела говорить, куда уехал ее хозяин.