Том 18. Лорд Долиш и другие

Представлялось маловероятным, что столь небольшой изъян в практически безупречном характере Митчела воспрепятствует его профессиональному росту или карьере, и все же это едва не случилось. Однажды вечером, когда я отдыхал в саду, меня навестил Александр Патерсон. С первого взгляда я понял, что пришел он за советом. Так уж вышло, он считал меня хорошим советчиком. Именно я в корне изменил всю его жизнь, порекомендовав не прикасаться к вуду и попробовать для драйва айрон; кроме того, я оказался полезен ему еще несколько раз, например, когда он подбирал себе паттер (а это куда ответственнее, чем, скажем, выбор жены).

Александр присел и принялся обмахивать себя шляпой — вечер выдался жаркий. Озабоченность читалась в его лице.

— Не знаю, что и делать, — начал он.

— Держите голову ровно, плавный замах, никаких резких движений, — авторитетно изрек я, — ибо нет лучшего рецепта счастливой, безоблачной жизни.

— Я не о гольфе, — ответил он. — Меня беспокоит казначейство в моей компании. Смизерс увольняется на следующей неделе, и мне нужно подобрать человека на его место.

— Нет ничего проще. Всего-навсего выберите самого подходящего из остальных сотрудников.

— Да, но кто самый подходящий? Вот в чем вопрос. Есть у меня на примете два человека, которым эта работа, казалось бы, вполне по плечу. Однако я совершенно не представляю, что у них на уме. Вы же понимаете, казначейство — дело не шуточное. Мало ли, что взбредет в голову человеку, если сделать его казначеем. Ведь придется иметь дело с большими деньгами. Иными словами, новоиспеченный казначей может внезапно ощутить горячее желание отправиться в малоисследованные уголки Южной Америки. Вот в чем трудность. Конечно, любая кандидатура — это риск, однако хотелось бы знать, кто из этих двоих даст мне больше шансов сохранить хотя бы часть денег.

Я ответил без всяких раздумий. Что-что, а как устроить проверку характера, я знал прекрасно.

— Единственный способ по-настоящему узнать человека, — сказал я Александру, — сыграть с ним в гольф. Ничто так скоро не представляет в истинном свете шельмовство и злокозненность. Был у меня юрист, которому я доверял долгие годы, пока в один прекрасный день не увидел, как он рукой достал свой мяч из углубления в грунте, оставленного чьим-то каблуком. На следующее утро я прервал с ним всякие деловые отношения. Он еще не успел сбежать с вверенными ему деньгами, однако недобрый огонек в его глазах показывает, что это лишь вопрос времени. Гольф, мой дорогой друг, — самое лучшее испытание. Тот, кто отправляется в раф один-одинешенек и играет мяч, как он лежит, сможет служить исправно и честно. Тот, кто бодро улыбается, когда патт теряет направление из-за не к месту вылезшего из земли червяка, чист душой. А вот торопливый, неуравновешенный и жестокосердный игрок так же проявит себя и в повседневной жизни. Вам ведь не нужен неуравновешенный казначей?

— Нет, если это отразится на бухгалтерии.

— Еще как отразится. По оценкам статистиков, уровень преступности среди хороших гольфистов существенно ниже, чем в любом другом слое общества, возможно, за исключением епископов. С тех пор как Вилли Парк выиграл первое место в Прествике в 1860 году, не было случая, чтобы победитель открытого чемпионата провел в заключении хотя бы день. В то же время плохие гольфисты — не те, что плохо играют, а те, что черны душой, не считают удар, когда клюшка не попадет по мячу, никогда не поправляют выбитый дерн, говорят под руку сопернику и не сдерживают свой гнев — буквально днюют и ночуют в тюрьме. Да они даже и не считают нужным подстричься в те редкие дни, когда вдруг оказываются на свободе.

Моя речь произвела на Александра заметное впечатление.

— Ей-богу, — сказал он, — разумно.

— Само собой.

— Так тому и быть. Честное слово, не вижу, как еще сделать выбор между Холмсом и Диксоном.

Я насторожился.

— Холмс? Уж не Митчел ли Холмс?

— Он самый. Да вы его, должно быть, знаете. Он, кажется, живет здесь неподалеку.

— А Диксон, это что же, Руперт Диксон?

— Снова верно. Еще один ваш сосед.

Признаюсь, мне стало не по себе. Такое чувство, будто мяч упал в яму, вырытую моим же нибликом. Я корил себя за то, что не догадался узнать, кому предназначена проверка, прежде чем выступать с предложениями. Мне очень нравился Митчел Холмс, да и его невеста тоже. Скажу больше, именно я, хоть и в самых общих чертах, объяснил ему, как нужно делать предложение Милисент. Дальнейшие события показали, что Митчел внял моим наставлениям. Не раз и не два приходилось мне сочувственно выслушивать мечты Митчела о том, как ему повысят жалованье и они, наконец, поженятся. Почему-то, когда Александр заговорил о казначействе, мне и в голову не пришло, что Митчел претендует на столь важную должность. Я лишил его всякой надежды. Испытание гольфом — единственная проверка, не сулившая Митчелу успеха. Только чудом Митчел мог не сорваться во время игры, а ведь именно от невоздержанных гольфистов я предостерег Александра.