Том 19. Письма 1875-1886

6) Они не суетны. Их не занимают такие фальшивые бриллианты, как знакомства с знаменитостями, рукопожатие пьяного Плевако, восторг встречного в Salon’e, известность по портерным… Они смеются над фразой: «Я представитель печати!!», которая к лицу только Родзевичам и Левенбергам. Делая на грош, они не носятся со своей папкой на сто рублей и не хвастают тем, что их пустили туда, куда других не пустили… Истинные таланты всегда сидят в потёмках, в толпе, подальше от выставки… Даже Крылов сказал^*, что пустую бочку слышнее, чем полную…

7) Если они имеют в себе талант, то уважают его. Они жертвуют для него покоем, женщинами, вином, суетой… Они горды своим талантом. Так, они не пьянствуют с надзирателями мещанского училища и с гостями Скворцова, сознавая, что они призваны не жить с ними, а воспитывающе влиять на них. К тому же они брезгливы…

8) Они воспитывают в себе эстетику. Они не могут уснуть в одежде, видеть на стене щели с клопами, дышать дрянным воздухом, шагать по оплеванному полу, питаться из керосинки. Они стараются возможно укротить и облагородить половой инстинкт… Спать с бабой, дышать ей в рот <…> выносить ее логику, не отходить от нее ни на шаг — и всё это из-за чего! Воспитанные же в этом отношении не так кухонны. Им нужны от женщины не постель, не лошадиный пот, <…> не ум, выражающийся в уменье надуть фальшивой беременностью и лгать без устали… Им, особливо художникам, нужны свежесть, изящество, человечность, способность быть не <…>, а матерью… Они не трескают походя водку, не нюхают шкафов, ибо они знают, что они не свиньи. Пьют они только, когда свободны, при случае… Ибо им нужна mens sana in corpore sano[57].

И т. д. Таковы воспитанные… Чтобы воспитаться и не стоять ниже уровня среды, в которую попал, недостаточно прочесть только Пикквика и вызубрить монолог из «Фауста». Недостаточно сесть на извозчика и поехать на Якиманку, чтобы через неделю удрать оттуда…

Тут нужны беспрерывный дневной и ночной труд, вечное чтение, штудировка, воля… Тут дорог каждый час…

Поездки на Якиманку и обратно не помогут. Надо смело плюнуть и резко рвануть… Иди к нам, разбей графин с водкой и ложись читать… хотя бы Тургенева, которого ты не читал…

<…> самолюбие надо бросить, ибо ты не маленький… 30 лет скоро!^* Пора!

Жду… Все мы ждем…

Твой А. Чехов.

Дюковскому М. М., начало апреля 1886 *

164. М. М. ДЮКОВСКОМУ

Начало апреля 1886 г. Москва.

Уважаемый Михаил Михайлович!

Иван болен… Лихорадка и понос в квадрате… Данною мне властию оставил его дома, хотя он своим оханьем и наводит тоску. А за «Русскую мысль» не сердитесь^*.

Ваш А. Чехов.

Билибину В. В., 4 апреля 1886 *

165. В. В. БИЛИБИНУ

4 апреля 1886 г. Москва.

86, III, 4.

Дорогой Виктор Викторович!

Отвечаю на Ваше письмо немедленно, с условием, что Вы поспешите ответить на вопросы, к<ото>рые Вы почерпнете из всего нижеследующего.

Уже около 2-х месяцев я не получаю писем от Лейкина^*. Вероятно, сердится за «Сверчка», или что-нибудь вроде. От его гнева терплю я двояко: a) не получаю писем и, стало быть, мой архив лишается лишних 2-3-х драгоценных фолиантов и b) ничего не знаю о своей книжке. Где она, что, как, почему? Получена ли виньетка и проч.?^*

Отчего не купили мышьяка? В любой аптеке дадут. В случае сомнений, заставьте аптекаря порыться в списке врачей и увидеть там мою фамилию…

Отчего не работаете в «Нов<ом> вр<емени>»?^*

Вы пишете, что 2 последних моих рассказа в «Пет<ербургской> газ<ете>» слабы^*…Извиняю Вам этот либерализм с условием, что Вы извините мне следующие рассказы, к<ото>рые будут еще слабее… Истрепался и исписался… Слушайте, нельзя ли меня выпороть?

Насчет хорошеньких женщин, о к<ото>рых Вы спрашиваете, спешу «константировать», что их в Москве много. Сейчас у сестры был целый цветник, и я таял, как жид перед червонцем… Кстати: в последних «Ос<колк>ах петербургской жизни» Вы три раза ударили по жиду^*. Ну зачем?

Пишу сие, обедая… Суп с перловой крупой, пирожки, каша жареная и котлеты, чего и Вам желаю.

Нечаянно, вдруг, наподобие deus ex machina[58] пришло ко мне письмо от Григоровича^*. Я ответил и вскоре получил другое письмо, с карточкой^*. Письма в полтора листа каждое; почерк неразборчивый, старческий; старик требует, чтобы я написал что-нибудь крупное и бросил срочную работу. Он доказывает, что у меня настоящий талант (у него подчеркнуто), и в доказательство моей художественности делает выписки из моих рассказов. Пишет тепло и искренно. Я, конечно, рад, хотя и чувствую, что Г<ригорович> перехватил через край.

Вы просите, чтобы, став знаменитостью, я раскланивался^* с Вами на улице^*. Хорошо. Я Вам даже факсимиле свое пришлю…

Когда Ваша свадьба?^* На Фоминой нед<еле> я шаферствую у двоих: доктор и художник^*. Первый берет купеческую дочку с 15 000 приданого. На свадьбе будет музыка. В моей зале сию минуту некий юрист^* поет: «Я вас любил^*…любовь еще, быть может, во мне угасла не совсем»^*. Поет тенором. У адвокатов преимущественно тенор…