Том 19. Письма 1875-1886

Поздравляю Георгия с должностью^*. Напрасно Вы стеснялись Еремеева: он не взял бы с Вас денег, да и карточку я дал, чтобы Вы не платили ему^*. С таких хороших людей, как Вы, врачи не должны брать денег. Вы же работаете^* безвозмездно на пользу общую^*!

Киселевой М. В., июнь 1886 *

184. М. В. КИСЕЛЕВОЙ

Июнь 1886 г. Бабкино.

Материалисты скажут, что разумнее было бы прислать сначала соды, а потом уж рассказ, но скромный автор думает, что интересы изящного^* должны преобладать над интересами желудка^*.

Надеясь на снисхождение критиков, автор просит немедленно выслать деньги за рассказ, иначе его жена и деточки поколеют с голоду.

Адрес автора: во втором этаже около кухни, направо от ватера, между шкафом и красным сундуком, в том самом месте, где в прошлом году собака и кошка в драке разбили горшочек.

Автор: А. Индейкин.

Сахаровой Е. К., 28 июля 1886 *

185. Е. К. САХАРОВОЙ

28 июля 1886 г. Бабкино.

86, VII, 28.

Аплодирую Вам, уважаемая Елизавета Константиновна, до боли и мозолей в ладонях. Ваша свадьба — это лучшая пьеса^*, которую Вы когда-либо играли… Поздравляю, крепко жму руку и от чистого сердца, приятельски желаю всего лучшего. Несмотря на свой очень маленький рост, Вы более, чем кто-либо другой, стоите настоящего, хорошего счастья.

Жалею^*, что судьба не позволила мне быть у Вас шафером^*. Моим шаферством завершились бы и запечатлелись бы навеки нерушимо наши добрые и (если позволите) приятельские отношения.

Сейчас я вернулся из Звенигорода, где, конечно, виделся с Вашей тетушкой Л<юдмилой> В<асильевной>. О чем мы с ней говорили, Вы знаете и догадываетесь, ибо темы Вашей тетушки вечны и постоянны, как законы природы… В самых ярких, кричащих и глаза режущих красках она (ехидно следя за выражением моего лица — потерял, мол, голубчик!) расписала Ваше счастье. Благодаря ей я знаю, что Вы не знаете, куда деваться от счастья, и что Ваш жених^* лицом похож на Христа.

Людмилочка пела. Познакомился я с Менелаем^* — генералом.

Живется скучно. Зарабатываю много, но денег по-прежнему нет. Со мной живет Левитан^*, привезший из Крыма массу^* (штук 50) замечательных (по мнению знатоков) эскизов^*. Талант его растет не по дням, а по часам. Николай работает мало. Сестра жива и здравствует. Миша влюблен и философствует, и проч., и проч….

Весьма вероятно, что я буду в Крыму^*, если не в этом году, то в будущем. Если сообщите Ваш севастопольский адрес, то, ради того, чтобы поглазеть на Вас, я с удовольствием завернул бы в Севастополь^*.

Прощайте… Да будет Ваша жизнь так же сладка, как Ваша новая фамилия. Не забывайте, что у Вас есть доброжелатель и поклонник

А. Чехов.

На всякий случай сообщаю мой постоянный адрес: Москва, Тверская, редакция «Будильника».

Если будут слухи о моем переезде в Питер, то адресуйте Суворину.

Помните, как Вы, я и Левитан ходили на тягу?

Лет через 5-10, если буду жив, я опишу всю фамилию Марковых. Буду стараться не терять Вас из вида.

Помните, как Вы плакали в Перерве?^*

Здоровье мое — грусть! Пхе!

Спасибо за Вашу память. Письмо меня тронуло.

A propos: вышла моя книга. О ней говорили все газеты и журналы^*. Самую ядовитую ругань написал Н. Михайловский в июньской книжке «Северного вестника» (в отделе «Новые книги»).

На конверте: Москва, Лефортово.

Аптекарский пер., д. Ушаковых,

Ее высокоблагородию Елене Васильевне Марковой.

Для передачи Елизавете Константиновне Сахаровой.

Лейкину Н. А., 30 июля 1886 *

186. Н. А. ЛЕЙКИНУ

30 июля 1886 г, Бабкино.

30 июль.

Спасибо Вам за письмо, добрейший Николай Александрович! Спасибо за то, что оно не ругательное, как я ожидал…

Третьего дня, после трехнедельного антракта, я послал Вам рассказ^*. Думаю, что антракт мой кончился, так как от бед, которые обрушились на мою голову, остались только одни следы. А беды мои суть следующие:

1) Страшно разболелись зубы… Болели три дня и три нощи… Кончилось тем, что в одну из ночей пришлось скакать в Москву, где я в один присест вырвал два зуба. От тяжелого, медленного зубодерганья, измучившего меня до чёртиков, разболелась моя башка и болела два дня. 2) Возвратившись из Москвы, я к ужасу своему заметил, что не могу ни сидеть, ни ходить: у меня появился геморрой. Задница <…> разгулялась на славу и гуляет до сегодня. Хотел писать лежа, но этот фокус мне не удался, тем более что, рядом с шишками, общее состояние было отвратительное. Пять дней тому назад ездил в Звенигород сменить ненадолго своего товарища, земского врача, где был занят по горло и болел. Вот и всё… Теперь: отчего я не писал Вам, что не будет рассказов? А потому не писал, что с каждым часом не терял надежды сесть и написать рассказ… Телеграфа в Воскресенске нет…

Болен я и доселе. Настроение духа мерзкое, ибо и денег нет (в июле я нигде на работал), и домашние обстоятельства не радуют… Погода сволочная.