Том 19. Тяжелые времена. Рассказы и очерки (1850-1859)

По моим сведениям этот Файки с братом имели фабрику в тех вон местах (он указал куда-то через реку в сторону Сэррея[102]), и они там покупали подержанные экипажи. И вот, после нескольких безуспешных попыток схватить его другими способами, я написал ему письмо за вымышленной подписью, сообщая, что могу предложить ему для покупки лошадь и фаэтон; и что я на следующий день приеду к нему, чтобы он мог посмотреть товар, а в цене, добавил я, мы сойдемся, продается за бесценок. Затем мы со Строу пошли к одному моему знакомому, который держит конюшни и дает напрокат лошадей, и взяли мы у него на один день фаэтончик — прямо-таки шикарный выезд! Поехали мы, значит, туда, прихватив еще одного моего товарища (не из наших сотрудников); и, оставив товарища близ трактира в фаэтоне, чтоб он присмотрел за лошадью, мы пошли на фабрику — там же неподалеку. На фабрике мы увидели за работой несколько крепких молодцов. Посмотрели мы на них, соразмерили мысленно наши силы, и стало мне ясно, что провести такое дело тут на месте и пробовать нечего. Их было слишком много. Надо выманить голубчика за дверь.

— Мистер Файки, — спрашиваю, — дома?

— Нет, ушел.

— А скоро ждете его домой?

— Да не так чтоб скоро.

— Н-да! Ну, а брат его дома?

— Я его брат.

— Вот как неудачно-то вышло… Я ему вчера написал, сообщил ему, что есть у меня на продажу лошадка с фаэтоном, и я не поленился, прикатил сюда на этой самой лошадке, а брата вашего нет дома.

— Да, его нет дома. Вам не трудно будет заглянуть в другой раз?

— Да нет, никак не могу. Мне надобно продать — вот оно в чем дело; и откладывать я не могу. Может быть, вы его разыщете?

Сперва он сказал, что это никак не возможно, потом, что, право-де, он не знает, а потом, что пойдет попробует. Так, в конце концов он поднялся наверх, где был у них вроде как бы чердачок, и вот сходит вниз сам Файки в жилете, без сюртука.

— Ну, — говорит он, — дело у вас, как видно, срочное.

— Да, — говорю, — очень срочное, и вы сами увидите, продаем по дешевке — прямо за бесценок!

— Мне сейчас не так уж нужна упряжка, — говорит он, — но все-таки, где она у вас?

— Да пожалуйста, — говорю я, — тут рядом и стоит. Сходите посмотрите.

Он ничего не заподозрил, и мы пошли. И тут сразу же получилась неприятность: когда мой товарищ попробовал прокатиться по дороге, чтобы показать лошадку на рыси (а править лошадьми он не умел — правил как малый ребенок), лошадь понесла. В жизни не видал я такой скачки!

Когда лошадь отскакала свое и фаэтон стал, Файки обошел его и так и этак с видом знатока. Я тоже.

— Видите, сэр, — говорю я. — Фаэтончик самый подходящий.

— Да, неплох, — говорит он.

— Еще бы! — говорю я. — А лошадка какова! (Я вижу, он смотрит на нее.)

— Ей нет и восьми! — добавил я, оглаживая ее передние ноги.

(Честное слово, нет на свете человека, который бы меньше знал толк в лошадях, чем я, но я слышал, как мой приятель, у которого мы взяли напрокат фаэтон, говорил, что лошадке восемь лет, вот я и сказал с понимающим видом "нет и восьми".)

— Нет восьми? — переспросил он.

— Нет и восьми, — говорю я.

— Отлично, — говорит он. — Сколько же вы просите за все?

— Чтоб не торговаться, моя первая и последняя цена за весь комплект двадцать пять фунтов!

— Очень дешево, — говорит он и смотрит на меня.

— А то нет? — отвечаю я. — Я же вам сказал, отдаем за бесценок! Так вот, чтобы попусту не болтать, мне надо поскорее сбыть, потому и цена такая. Я и дальше пойду вам навстречу: можете уплатить мне сейчас половину наличными, а на остальное нацарапаете мне расписку.

— Это что-то очень дешево, — говорит он опять.

— Еще бы не дешево! — говорю я. — Садитесь и испробуйте сами, и — по рукам! Давайте прокачу!

И что же вы думаете — залезает он в фаэтон, мы тоже, и покатили по дороге. Я ведь должен был показать его одному железнодорожному служащему, которого мы посадили у окна в трактире, чтобы он его нам опознал. Но тот растерялся и не мог сказать, он это или не он — а по какой причине? Могу вам объяснить: хитрец, понимаете ли, сбрил усы.

— Славная лошадка, — говорит он, — рысистая; и фаэтон легок на ходу.

— На этот счет можете не сомневаться, — говорю я. — А теперь, мистер Файки, поведу я с вами дело напрямик, чтобы вам не тратить время зря. Я не кто иной, как инспектор Уилд, и вы арестованы.

— Нет, вы шутите? — говорит он.

— Отнюдь не шучу.

— Так сгореть мне на месте, — говорит Файки, — если это не прескверно для меня!

Вы, наверно, никогда не видели, чтобы человек был так ошеломлен.

— Надеюсь, вы мне позволите взять свой сюртук? — говорит он.

— Что ж, можно.

— Хорошо, так давайте подъедем к фабрике.

— Нет, мы, пожалуй, сделаем иначе, — говорю я. — Я ведь был уже там сегодня. Что, если нам послать кого-нибудь?

Видит он, ничего не попишешь, послал человека, надел свой сюртук, и мы преспокойно повезли молодчика в Лондон.

Еще не смолкли восторги по поводу рассказа, как все стали дружно просить гладколицего офицера с румянцем во всю щеку и удивительного с виду простака, чтоб он рассказал "историю с мясником".