Том 2(1). Наша первая революция. Часть 1

Мы не знаем, откуда статс-секретарь Витте узнал, что германское правительство не только взяло рабочее движение в свои руки, но и "удачно его (движение?) разрешило". Мы об этом ничего не слыхали. И мы думаем, что если бы г. Витте во время своих свиданий с императором Вильгельмом^* или канцлером Бюловым^* осведомился у них, насколько удачно разрешен ими рабочий вопрос, их ответ заставил бы его изменить свой взгляд на политические отношения в Германии. Германское правительство делало не одну попытку взять рабочее движение в свои руки, но каждый раз оно только обжигало себе пальцы. На последних выборах в Германии^* было подано три миллиона голосов за 82 представителей социал-демократической рабочей партии, — и мы не думаем, чтоб князь Бюлов решился сказать, будто этих представителей он держит "в своих руках". Но да простится русскому чиновнику его неосведомленность в политическом положении Германии! Достаточно того, что г. Витте, как видно из его слов, не делает себе никаких иллюзий относительно возможного влияния цензовых выборов на настроение пролетариата. "С вероятностью, — говорит он, — можно ожидать обострения рабочего вопроса". Что же предлагает статс-секретарь Витте? Это, как мы видели, не совсем ясно — по-видимому, это не совсем ясно и самому Витте, несмотря на его отважную ссылку на опыт Германии. Как видно из дальнейшего, можно с некоторым основанием допустить, что г. Витте хочет допущения представителей от рабочих в Государственную Думу, но только затрудняется указать на каких началах.

Что же совет министров? Обращаемся к мемории. "Отнесясь к вопросу сему с полным сочувствием (sic!), — говорит она, — совет министров, по обмене выраженных по существу его мнений, не мог прийти по оному к какому-либо окончательному заключению".

Очевидно, что даже при "полном сочувствии" этот вопрос не так легко взять в свои руки. "Применение единообразного цензового начала для всего населения империи делает, очевидно, невозможным, — поясняет мемория, — параллельное допущение совсем иного начала для класса фабрично-заводских рабочих… Получить избирательные права он мог бы лишь при выборах всеобщих, применить которые, как это было разъяснено выше, по условиям времени, представляется у нас совершенно невозможным" (там же, стр. 43). Вот к какому выводу пришел совет министров, когда призрак пролетариата внезапно прервал его государственное творчество. Мы с благодарностью принимаем этот давно знакомый нам вывод из рук совета министров. Запомним же раз навсегда твердо: получить настоящее право голоса пролетарий может лишь при всеобщем избирательном праве.

Класс, лишенный собственности, класс, лишенный официального образования, класс, лишенный оседлости — пролетариат, не мирится ни с каким цензом. Всякое избирательное ограничение поражает, прежде всего, пролетариат. Класс социально однородный — пролетариат, не дает бюрократии никаких зацепок для искусственного отбора. Об эту социальную однородность, как о каменную стену, разбилась даже испытанная благожелательность г. Витте к рабочему классу. И совету министров не оставалось ничего иного, как "с симпатией" повертеться вокруг вопроса о "многочисленном ныне классе фабрично-заводских рабочих" и… "не прийти по оному к какому-либо окончательному заключению".

IX. Вопрос об евреях

Для того, чтобы отдать полную дань бескорыстным симпатиям совета министров к "многочисленному ныне классу фабрично-заводских рабочих", мы должны коснуться еще одного эпизода из работ совета.

По первоначальному проекту гофмейстера Булыгина евреи не допускались к выборам "впредь до пересмотра действующих о них узаконений". Совет с этим не согласился. "Как известно, пересмотр тех или других сторон еврейского вопроса, — не без юмора говорит совет в своей мемории, — тянется уже около столетия; когда представится возможным прочно его разрешить — предсказать невозможно". Поэтому иносказательная отписка гофмейстера Булыгина могла бы, по мнению совета, "подать повод (sic!) к обвинению Правительства в отсутствии решимости ясно высказать принятое им по этому предмету отрицательное решение" (там же, стр. 26). Что же касается существа вопроса, то совет думает, что лишение евреев избирательного права "несомненно раздражит еще более эту национальность, и ныне уже, благодаря экономическим и правовым условиям своим, находящуюся в значительной своей части в состоянии брожения… "Между тем, — спрашивает себя совет, — что повлечет за собою дарование евреям этого права?" — И отвечает: "С предположенным гофмейстером Булыгиным установлением ценза от участия в выборах будет фактически отстранена вся главная масса еврейства — его пролетариат… А при таких условиях, — заключает совет, — предполагаемое устранение евреев, представляясь по политическим и практическим соображениям мерою неудобною, не обещает и никаких полезных результатов, следовательно подлежит отклонению как по основаниям справедливости, так и по соображениям политической осторожности" (там же, стр. 27).