Том 2

Расположившись кое-как на камнях, мы решили помыть и перевязать, насколько возможно, наши ожоги. У нас было масло для фонаря, но мы пожалели тратить его для этой цели, разрезали одного из лебедей и жиром его смазали нашу обожженную кожу. Затем мы осмотрели лодку, подлатали ее и захотели есть, потому что по нашим часам был полдень. Мы уселись в кружок и начали истреблять наше жаркое. Но я съел мало, так как чувствовал себя больным от страданий предшествовавшей ночи. У меня сильно болела голова. Странный это был обед! Мрак, окружавший нас, был так глубок, что мы едва видели пищу, которую подносили ко рту. Я нечаянно взглянул назад, так как мое внимание было привлечено каким-то шорохом по камням, и увидел огромных черных крабов. Несколько дюжин этих ужасных животных ползли к нам, вероятно привлекаемые запахом мяса. Краб — отвратительное существо! — обладает блестящими глазами, очень длинными, гибкими щупальцами, гигантскими клешнями. Они окружили нас со всех сторон. Пораженный этим зрелищем, я вскочил и видел, как один из крабов вытянул свои огромные клешни и дал ничего не подозревавшему Гуду такого щипка, что тот с криком подскочил и разбудил стоголосое эхо. Другой огромный краб ущипнул за ногу Альфонса. Можно вообразить последующую сцену. Альфонс орал, за ним ревело эхо, повторяя его крики. Умслопогас взял топор и ударил одного краба, который ужасно завизжал, и эхо повторило его визг на разные лады. Затем, с пеной у рта, краб издох. Из разных углов и щелей вылезли сейчас же сотни его приятелей и, заметив, что животное упало, бросились на него, словно кредиторы на банкрота, и буквально разорвали на клочья своими огромными клещами и сожрали. Схватив что попало под руку — камни, гальку, — мы начали настоящую войну с чудовищами. Как только мы убивали одного из них, другие хватали и пожирал и убитого, с пеной у рта, с отвратительным визгом. Они пытались ущипнуть нас или украсть мясо. Один преогромнейший краб подполз к лебедю и начал пожирать его. Немедленно налетели другие, и началась отвратительная сцена. Чудовища визжали, бесились, деля добычу, и рвали друг друга на части! Это было ужасное, чудовищное зрелище — в непроглядном мраке, при ужасающей музыке раздражающего нервы эха. Странно было смотреть на крабов! Казалось, все худшие человеческие страсти и желания воплотились в этих животных и довели их до бешенства. Вся эта сцена могла бы служить богатым материалом для новой песни Дантова «Ада», как сказал Куртис.

— Я вижу, молодцы, вы добираетесь до мяса, и нам надо убираться отсюда! — тихо сказал Гуд. Мы не стали медлить, отвязали и столкнули лодку, вокруг которой сотнями карабкались ужасные животные, и направились к середине реки, оставив позади себя остатки обеда и визжащую, беснующуюся массу чудищ полными хозяевами ужасного берега.

— Это и есть здешние дьяволы! — сказал Умслопогас с таким видом, как будто решил задачу, и я готов, пожалуй, согласиться с ним.

Замечания Умслопогаса походили на удары его топора — всегда меткие и в нужную точку.

— Что теперь делать? — спросил сэр Генри.

— Плыть, я думаю! — отвечал я, и мы продолжили путь.

Весь день и вечер мы плыли в полной темноте, едва различая, когда кончался день и начиналась ночь, пока Гуд не указал нам на звезду, появившуюся справа от нас, которую мы наблюдали с большим интересом.

Вдруг звезда исчезла, снова воцарился мрак, и знакомый рокочущий звук воды донесся до нас.

— Опять под землей! — сказал я со вздохом, держа фонарь.

Да, не было сомнения — над нами опять был свод туннеля.

Снова началась и потянулась долгая, долгая ночь, полная опасностей и ужаса. Описывать все наши страхи — не стоит труда. Скажу только, что около полуночи мы наткнулись на отмель, кое-как обошли ее и поплыли дальше.

Так шло время до трех часов. Сэр Генри, Гуд и Альфонс спали, Умслопогас сидел на веслах, я правил рулем, как вдруг заметил, что стены туннеля как будто раздвинулись. Потом я услыхал восклицание Умслопогаса и звук ломающихся веток деревьев, как будто лодка продиралась сквозь кустарник и заросли. В следующий момент свежий, живительный воздух повеял мне в лицо, и я почувствовал, что мы выбрались из туннеля и плывем по обыкновенной воде. Я чувствовал, но не видел ничего, потому что темнота была непроницаема, как бывает иногда перед рассветом. Я был счастлив, что мы оставили за собой ужасную реку. Я сидел, вдыхал свежий ночной воздух и ждал рассвета, вооружась всем своим терпением.

XI . Нахмуренный город

Около часа сидел я в молчании и ждал рассвета. Умслопогас ушел спать. Наконец восток засветлел, и туман начал подниматься с поверхности воды навстречу восходящему солнцу. Алая полоска разгоралась на востоке. Наступал день.