Том 2

– Как же так? С одной стороны, США хочет набить нам брюхо хлебом и мясом, которые мы у них покупаем, а с другой – Рейген пытается задушить нас голодом? Концы с концами не сходятся, товарищ Завзялова…

– Диалектику надо понимать, Зинка Степаныч. По диалектике все концы с концами сходятся. Вы вот возмущаетесь очередями в городе за продуктами. А партия учит, что очереди в стране существуют для того, чтобы в будущем их не было. Милицию и КГБ мы укрепляем по указанию товарища Андропова с целью отмирания карательных органов при коммунизме, когда уже совсем некого будет карать.

Засмеялся я такой лжи и продолжаю не верить, что правительство США платит деньги крестьянам за отказ сеять хлеб.

Сам я не раз прогуливал с похмелья и посевную и уборочные кампании, и деньги мне за это не платили. Но ведь меня призывали сеять, сеять, сеять. Мне наше правительство все уши прожужжало насчет всенародной битвы за хлеб.

– Где же, – спрашиваю, – логика?…

Тут Клавка перерыв объявляет законный. Народ проды шаться повалил из клуба и частушки попеть с бабенками. А Клавка наливает мне воды из красного служебного графина.

– Выпей, – предлагает, – Зинка.

– Кому, – отвечаю, – Зинка, а кому Степаныч.

Но воду пью, оказавшуюся, к моему удивлению, портвейном № 13. Клавка объясняет, что без портвешка лекций читать больше не может, так как большое напряжение нервов и ума требуется в разговоре с несознательным русским народом.

– Скажи, – прошу, – Клавка, всю правду. Неужели фермерам там платят доллары, только чтоб ни черта они не сеяли рожь с пшеничкою и не создавали переизбытка зерна в стране?

Клавка шепчет:

– Сюда иди… за мной, Степаныч… На все вопросы партия даст тебе сейчас могучий ответ… не бойся, дурачок…

Одним словом, двигает меня Клавка под стол президиума, где и обольщает недозволенными методами с применением обещаний назначить сторожем межсовхозной базы, где за полгода можно «Жигуля» купить и домишко отгрохать…

Отвечаю, сопротивляясь насилию, что честный я человек, но правду лишь знать желаю страстно: платят фермерам за недород или не платят. А если платят, то как же понять колхозную нашу систему, где и премии за урожай дают и героев труда вручают с орденами и путевками в развратные санатории, и посадить грозят за развал сельского хозяйства, а хлеб у нас что-то не родится и не родится. У США его покупаем.

Пока вопросы я излагал, Клавка успела снять с меня рабочие штаны и армейские кальсоны с завязками. Я был вынужден покорно вступить в связь с лектором обкома во время перерыва.

Она же начала немного погодя громко скрипеть зубами, кусаться, рычать, взвизгивать и царапать мою спину маникюром. Как тут было не потерять бдительность? Потерял. Я в этом деле заводной, о чем имеются положительные характеристики трех предыдущих жен, данные адвокату Генриетте Шварц.

Во время потери мною бдительности лектор Завзялова подняла истерический крик с хрипом, как это бывает с некоторыми жадными до мужика дамочками.

На эти звуки прибежал участковый с парторгом и активом. Завзялова, поняв, что погорела, притворилась изнасилованной жертвой колхознополового маньяка.

Я был грубо снят с нее и отнесен в голом виде за руки и за ноги в отделение милиции, где меня зверски избили, требуя признания. Завзялова же применила шантаж с целью перевербовки в своего мужа.

Я гордо отказался, так как сам был фактически изнасилован и оболган.

В ту же ночь совершил побег, усыпив дежурного рассказыванием русских народных сказок.

Конечно, я понимал, что покоя мне не дадут карательные органы вплоть до коммунизма, когда они якобы сами собой отомрут. Путь у меня был один: разрушить ложь Зав-зяловой по всем статьям.

Срочную службу проходил я на священной границе СССР с Турцией. Досконально знал систему патрулирования и перепады напряжения бдительности у личного состава погранслужбы.

В праздники у нас бежать или нарушить границу трудновато, хотя можно. Потому что халтура имеется даже в таком деле, как охрана границ СССР. То под балдой ходишь-бродишь с овчаркой. То дрыхнешь под кустиками с открытыми пристальными глазами. То онанизмом задумчиво занимаешься из-за неимения женского пола на заставе, кроме казенных офицерских женушек. До того дошли мы с дружком Гоглидзе однажды, что хотели на Седьмое ноября в бардак турецкий сбегать и купить там девушек за десять ворованных на кухне банок тушенки.

Но Гоглидзе вовремя сказал, что турки свинины не едят и выйдет заминка.

Очковтирательство имеется также на границе. Командир заставы приказывает, бывало, огонь открывать вверх короткими очередями и собак дразнить, чтоб шибче лаяли. Потом отчет пишет о попытке группы идеологических контрабандистов принести через священную границу антисоветскую литературу различных отщепенцев-невозвращенцев. Группа, мол, была отогнана неприцельным огнем. Захвачена книжная продукция в количестве 3000 страниц, включая портреты Солженицына…