Том 2. Дни и ночи. Рассказы. Пьесы

Панин. Вы же шофер, вы все умеете. Сделайте мне одолжение, разберите его, а я его тряпочкой вытру. А то вы знаете, что вчера случилось? Я ночью за слободой был. Там немножко побоялись наши. Ну, я же теперь начальник особого отдела. Я эту штуку в руки взял и пошел.

Валя. Я слышала. Мне Иван Никитич говорил.

Панин. Это он вам говорил, а самое главное, наверное, не сказал. Ко мне потом лейтенант подходит и говорит: «Вы, товарищ комиссар, кому-нибудь прикажите ваш пистолет почистить, а то у вас в дуле набилось – не выстрелит».

Валя(смеясь, берет пистолет). А мне про вас что говорили!

Панин. Что?

Валя. Что вы раньше в кобуре вместо пистолета одеколон носили, и щетку, и зубной порошок. Это правда?

Панин. Правда. Это очень удобно.

Входит Козловский.

Козловский. Вы меня вызывали?

Панин(тихо Вале). Вы его там в уголке почистите сами, а потом мы с вами поедем.

Валя отходит в угол, чистит пистолет.

Козловский. Вы меня вызывали?

Панин. Да, вызывал.

Козловский. Позвольте узнать зачем, а то ведь я с передовой пришел.

Панин. Ничего. Я должен вам заметить, что в следующий раз, если вы произведете такой самовольный расстрел, я вас судить буду.

Козловский. Была такая обстановка, что один трус мог увлечь за собой всех, и мне пришлось…

Панин. Ложь! У вас в роте не было такой обстановки. Вы должны знать, когда нужно расстрелять на месте, а когда судить.

Козловский. Товарищ Панин, да все равно же… (Тихо.) Между нами говоря, конец… Где тут суды разводить! И я погибну и вы!

Панин. Может быть, и вы погибнете и я, но это ни при чем. Пока здесь есть армия и есть закон. Ясно вам это?

Козловский. Ясно.

Панин. И бросьте мне эти разговоры: ах, была не была, все равно пропадать. Это не храбрость – это разложение.

Козловский. Да я сам готов двадцать раз под пули!

Панин. Возможно, но мне до этого дела нет. Все! Идите!

Козловский выходит.

Ну как, Валечка, собрали?

Валя. Сейчас. Раз-два – вот и все. Ой, ну скажите, товарищ Панин, ну где я раньше слышала его голос?

Панин. Да чей голос?

Валя. Василенко.

Панин. Не знаю, Валечка, откуда ж мне знать? Поехали! Только давайте уговоримся: где приказал стоять, там и стойте. За мной не ездить.

Валя. Есть за вами не ездить, товарищ комиссар!

Панин. А то я человек штатский, приказывать не умею, так я уж заранее на вас накричать решил. Чтоб с самого начала боялись.

Панин и Валя уходят.

Из соседней комнаты выходят Сафонов и Васин.

Сафонов. В третью роту? Ну что ж, иди. Только ты, Александр Васильевич, там не очень. Понятно?

Васин. Нет, непонятно. Я выполняю свой долг. Если… выполним его до конца – другим потом легче вперед будет идти.

Сафонов. Не хочу я этого от тебя слышать. Не другие, а мы еще с тобой вперед пойдем. Сталин что сказал? Сказал, что еще пойдем мы вперед. Пойдем, и все тут. (Задумчиво.) Сталин… Я, Александр Васильевич, тому иногда не верю, другому иногда не верю, а ему всегда и везде верю. Я его речь по радио когда слушал, у меня контузия еще не прошла, слова в ушах мешались, но и вместо них все равно для себя его слова слышал. Стой, Сафонов, и ни шагу назад! Умри, а стой! Дерись, а стой! Десять ран прими, а стой! – вот что я слышал, вот что он лично мне говорил.

Васин. Фантазер вы, Иван Никитич.

Сафонов. Конечно, а как же? И ты тоже фантазер. Мы все, русские, фантазеры. От этого воюем смелей. Но смелость смелостью, а все-таки…

Васин. Ничего. Меня, милый, в ту германскую войну шесть раз дырявили, а в эту еще ни разу. Так что у меня еще все впереди!

Сафонов. Вот это верно. Ты, Александр Васильевич…

Телефонист(из другой комнаты). Товарищ капитан, вторая рота на проводе.

Сафонов. Иду.

Сафонов выходит. Входит Козловский.

Козловский. Здравствуйте, товарищ майор.

Васин. Здравствуйте, товарищ младший политрук.

Козловский. А где капитан?

Васин. Сейчас придет.

Пауза.

Козловский. Так где-то я вас все-таки видел, товарищ майор.

Васин. Я уже вам говорил! Не помню, чтобы я вас видел.

Козловский. Но, может быть, вы меня не видели, а я вас видел?

Васин. Может быть.

Козловский. Вы в Николаеве не жили?

Васин. Жил с двадцать третьего по двадцать девятый год.

Козловский. Может быть, я вас там видел?

Васин. Может быть, если вы там жили. Разрешите узнать, зачем явились?

Козловский. За боеприпасами. Но это ведь к капитану.

Васин. Нет, можете и ко мне. Винтовочных?

Козловский. Да.

Васин. Двести штук дам. (Пишет.) Получите у Семененко.

Козловский(беря бумажку). А подпись капитана не нужна?

Васин. Нет.