Том 2. Эмигрантский уезд. Стихотворения и поэмы 1917-1932

Грохочет мартовский ветер.
И солнце — бронзовый шар —
Зажгло в облезлых платанах
Холодный бенгальский пожар.

А мимо окна несется
Поток фигурок смешных:
Собачки в пестрых попонках
И люди в кашне шерстяных.

Душевным насморком болен,
Смотрю на четыре стены,
Но моль над чернильницей вьется
В предчувствии синей весны…

И даже паук проснулся —
Качает липкую нить…
А мне вот одно осталось:
Пить чай и жадно курить.

Под дверью письмо зашуршало —
Друг шлет средиземный привет.
«На юге по всем долинам
Миндальный раскрылся цвет…»

Миндальный? Пускай миндальный.
Дойдет и до нас черед…
Уже во всех прейскурантах
Черешня в Париже цветет.

Опять облака над бульваром
Всплывут, как стаи медуз…
И с полки снимаю я глобус,
Земной разноцветный арбуз.

И вот исчезают обои,
Белеет маяк над скалой,
Шипят веселые волны,
И палуба дышит смолой…

Ну что ж… Апрель у порога,
А пристань у нас на углу:
За франк с полтиной по Сене
Проедусь с собакой в Сен-Клу.

1931

Мимоза *

Вон склонился над хижиной мшистой
Узловатый и теплый ствол.
Ветром свеянный пух душистый
Желтым снегом усеял стол…
Сквозь узорчато-сизые ленты
Голубеет туманный дол.

Ты, мимоза, сквозная келья,
Придорожный кудрявый шатер!
Канареечный цвет, как зелье,
Укачал, затуманил взор…
В снежных стружках зыблется море,
Над песками — взлохмаченный бор.

Прислонюсь к стволу у изгиба…
Горький ладан свеж и тягуч.
На руке, как ленивая рыба,
Сонно блещет пробившийся луч.
Леденцом извилистым льется
Вдоль канавки игрушечный ключ.

Может быть, я домой вернулся?
Прокружил всю жизнь, как шальной,
И под старой мимозой очнулся…
Вон и тачка, и пень за сосной.
Разве в детстве — во сне, наяву ли
Со щенком не лежал я здесь в зной?

Чу… Сорока крылом замахала,
С виноградной летит полосы
И стрекочет: «Узнала! Узнала!
Вон следы вдоль песчаной косы…
Только куртка на нем другая
И совсем побелели усы…»

Дымно-желтые ленты бесшумно
Нависают, дрожат и кадят.
Если руки сложить бездумно
И смотреть на далекий скат:
Все мое — и холмы, и дорога,
И скамья, и стол, и закат…

<1931>

Семь чудес *

Об этом не пишут в передовицах
И лекций об этом никто не читает,—
Как липы трепещут на солнечных спицах,
Как вдумчивый дрозд по поляне шагает…
А может быть, это всего важнее:
И липы, и дрозд, и жук на ладони,
И пес, летящий козлом вдоль аллеи,
И я — в подтяжках на липовом фоне.

С почтительной скорбью глаза закрываю
И вновь обращаюсь к Господу Богу:
Зачем ты к такому простому раю
Закрыл для нас навсегда дорогу?
Зачем не могу я качаться на ветке,
Питаяся листьями, светом, росою,
И должен, потея в квартирной клетке,
Насущный хлеб жевать с колбасою?