Том 2. Если б заговорил сфинкс

А ей казалось, что боги убивают ее по просьбе Хену. И разве врачевание спасет ее отныне? — спрашивала она себя, отдаваясь во власть безысходности и обреченности.

И чем больше вот так искала она в себе малейшие признаки недуга — там скорее находила их и убеждалась, что не скоро состоится ее встреча с Мериптахом и далеко...

И некому было объяснить ее состояние. Она и выросла-то среди мужчин, так же, как Мериптах, не испытав материнской ласки. Счастье совсем покинуло ее.

А тут еще эта ужасная буря, ниспосланная послушными Хену богами...

У постели Туанес сидят ее муж, изнуренный тоской Мериптах, и друг ее Кар. Молчала Туанес все эти дни. Молчит и в последнюю минуту. Нежно смотрит она на Мериптаха, не сводит с него печальных глаз. Ямочки на ее щеках и углубление в подбородке запорошены пылью.

Хочет она что-то сказать на прощание, да боится: в вдруг губы ее, околдованные Хену, не подчинятся ей? Ведь ноги ее, что целовал Мериптах, ведь руки ее, ласкавшие его еще так недавно, не повинуются ей! Нельзя доверяться и голосу своему: роковые для Мериптаха слова могут вырваться — и тогда, так же как и она, угаснет счастье ее, радость ненаглядная, солнце немногих ее дней, ее нежный, умный, самый талантливый на свете — муж Мериптах.

Молчит и Кар. Потому что не раскрывают уста и знающие все. Да и что толку в словах сейчас. Еще и вправду заболеет Мериптах... Туанес не простит ему такого... При нем Хену выпрашивал у богов исцеления, да, наверное, уже поздно. А может, оттого, что под угрозой?.. Боги все видят. Но почему они так несправедливы? Впрочем, они снисходят к тому, кто лучше сумеет их ублажить. Кто глубже проник в тайны общения с ними. Мир не только сложен, он еще — и прост...

Молчит и Мериптах. Ему нечего сказать. Внутри у него голо и пусто. Он даже плохо соображает и уже не понимает происходящего. Вот глаза его Туанес будто улыбнулись ему. Ободряюще. Любяще. И закрылись.

Навсегда!

Не сразу понял неотвратимое Мериптах, а когда мысль эта все-таки дошла до его сознания, вдруг все померкло вокруг и исчезло... Нет для него никого и ничего... Кроме прошлого!

7

Буря умерла вслед за Туанес. Впервые проглянуло солнце. Златоглавый Рэ победил краснорожего Сета и взошел на голубизну вновь ласкового и невинного неба, чтобы осмотреть разрушения, причиненные его врагом.

От многих жилищ остались жалкие обломки. Дворцы вельмож и самого фараона — слава богам! — незыблемо красовались в окружении мусора. Что поделаешь — когда боги враждуют, достается и роме: они ведь всегда у них под ногами.

Надо воспеть славу победившему и его друзьям, чтобы отвести от себя гнев богов. И снова заполнились храмы, сладкогласые жрецы затянули молитвы, подхваченные теми, кто «вечно внизу». И несли жертвоприношения: проголодавшихся в битвах богов надо подкормить. И жрецов тоже. Счастливая страна Кемт: ее опекают столько богов — небесных и земных, сколько не имеет ни один соседний народ.

Грех жаловаться! Не сетовал на судьбу и Хеси: все складывалось благоприятно для него. Тело Рэура — в руках бальзамировщиков. Туанес — тоже. Он вспомнил, каким торжествующим выглядел Хену, когда пришел с этой вестью.

— Боги вняли мне, — хвалился он. — Они боятся меня, великого мага. Туанес умерла, как я говорил!

В самом деле, ее смерть явилась для Хену такой неожиданностью, что Главный жрец Птаха ошалел от восторга. Гордость собой. Самодовольство. Вера в свою силу. Готовность убедить всех в своей непобедимости. Вот что такое Хену сегодня!

— Смотри, Хену, — сказал Хеси, жестами, интонацией, всем своим видом подчеркивая уважение к нему. — Смотри, тебе ничего не стоит убедить царя не называть каменного льва с его головой Та-Мери...

— Я все могу! — пробасил Хену и осекся. — Но как?

— Слушай меня внимательно. Сможешь ли посеять недовольство среди рабочих Мериптаха?

— А где для этого повод, Хеси?

— Я создам его. Но остальное...

— ...сделаю я! — важно прервал его Хену.

— Смотри, какой ты сильный человек! — воскликнул умиленный Хеси. — Какая честь быть твоим другом, Хену...

— И твоим тоже, Хеси!

Они расстались довольные.

А сегодня Хеси воспользовался отличной погодой.

Написав тайное письмо Рэ-ба-нофру о Сенмуте, вельможа отправил в город Он нарочного и велел приготовить носилки. Правда, дом Мериба, младшего брата царя, занимавшего должность меджех нисута — начальника всех строительных работ, был рядом, но улицы еще полны песку, и избалованному вельможе не хотелось утруждать себя. Да и для чего тогда слуги? Чтобы жиреть и бунтовать от безделья?

— Сенеб, Мериб, — приветствовал он соседа. — Я по делу к тебе...

— Сенеб, Хеси, говори.

— Помнится, тебе не нравилось название скульптуры Мериптаха...

— Та-Мери?

— Да.

— Я считаю, лучше назвать ее Шесеп-анх.

— Да продлят боги дни твои, Мериб. Я твой сторонник. Тогда исполни просьбу: обещай рабочим Мериптаха, что после окончания работ ты освободишь их всех от дальнейшей трудовой повинности...

— Зачем? — удивился Мериб. — Напротив, их надо использовать после на строительстве гробницы нашего царя.