Том 2. Если б заговорил сфинкс

Любовь Туанес, ее верная дружба и искусство — вот его личная жизнь... Вернее — была...

Тем невыносимее Мериптаху сейчас.

Когда вскрыли труп Туанес, то обнаружили в чреве ее плод. И сообщили о том отцу неродившегося. Правдивая богиня Маат не позволила им скрыть истину.

Меры же горя человеческого не определили боги до сих пор...

НОЧЬ СЕДЬМАЯ, Та-Мери...

1

Там, там, там-там...

Сзывают звучные голоса барабанов. Рабочих, начальников, скульпторов. Готов Та-Мери! Сияют на солнце его полированные бока. Глаза его, встречающие рассвет, чуть утомлены, но воля, непреклонная воля в них. Рот его плотно сжат. Могуч и спокоен он.

Рабочие собирают и укладывают в корзинки тысячи медных и кремневых сверл, резцов, тесел, пил. Полировщики устраняют последние матовые пятна.

Счастливый Мериптах, счастливый!

До него художники трудились для подземелий гробниц — их творения безжалостно навеки замуровались от взоров живых. Его же Та-Мери у всех на виду и будет восхищать и вдохновлять неисчислимые будущие поколения Кемта и других стран.

Само имя этого каменного исполина — Та-Мери — будет облагораживать людей...

До сих пор в Кемте был только фараон и еще лучи его — вельможи. Жрецы — услаждающие богов. Сборщики налогов, еще другие чиновники.

Еще те, что внизу. Так называемые люди. Живые придатки Хапи и полей. Ноги, давящие виноград. Руки, бросающие семена в землю, взрыхленную ими же. Мускулы, сооружающие пирамиды и храмы.

И вот Мериптах своим Та-Мери открыл другую истину. Зримую! Скоро объявит фараон имя ее. Скажет, что лев — это народ, сила благодатного Кемта. Голова — это он сам, божественный фараон. А вместе — они олицетворяют их страну от Нубии до Великой Зелени. Та-Мери! Сотворенный для всех людей...

Уже сейчас, смотря на дело рук своих, люди Мериптаха осознают себя народом! Вот стоят они, стройные, широкоплечие. Готовые к дерзаниям, подвигам.

Там, там, там-там!..

Это их зовут барабаны. Вот собрались они. Вот вышел к ним Тхутинахт. Не то сумрачен, не то печален.

— Вот, смотрите, готов наш Та-Мери, готов он. Рука царя, брат его Мериб приказал: всем приступить теперь к завершению пирамиды!

Дыхание гнева пронеслось в толпе. Многое умеет сносить человек. Труднее всего — обман. Где же обещанное им освобождение от трудовой повинности по окончании работ?.. Ведь сам Мериб говорил так!..

В негодование приходит толпа. Роме требуют исполнения обещанного. Где Мериб? Пусть выйдет он к ним!

Но вместо начальника строительных работ царя над бушующей толпой на крыше заупокойного храма вырастает фигура слуги бога Птаха. Вот поднял он руки к небу, призывая роме к порядку. Вот медленно стихают они.

— Роме, — говорит Хену, — вас обманул Мериб. Обманул он. К чему он вам теперь? Идите ко дворцу. Требуйте, чтобы вас выслушал царь! Нет выше его в Кемте. Как он скажет, так и будет!

— К царю...

— Пусть прикажет царь!

И пошли они в облаках пыли, влекомые всеобщим возбуждением, ищущие справедливости. Жаждущие отдыха. Еще никогда не строили в Кемте так быстро и споро. Поняли они, что впервые со дня сотворения государства фараонов они — носители нового, что олицетворяет каменный лев с головой человека, возбудивший в них гордость. Чувство человека. Идут они.

Впереди — Хену.

За ним — Тхутинахт. Позади их — толпа. Четыре часа быстрой, неровной ходьбы по широкой тропе — и вот перед ними холм и высокие стены дворца.

Усталость несколько ослабила их волю. Вид жилища Благого бога поубавил решимости. Вот отчетливо виден спокойный ряд величавых воинов, вооруженных луками и копьями, у подножия холма. Выше их, на склоне, — в длинных богатых одеждах вельможи. У самой стены — бритоголовые жрецы. Будто человеческая пирамида возникла перед рабочими. Вдруг увидели они на самой вершине ее — царя. В роскошных носилках. Опахала из белых страусовых перьев охлаждают воздух над его головой, увенчанной короной Верхней и Нижней страны. Гиппопотамовая плеть и волопасовый крюк в его неподвижных руках.

Не ожидавшая такой встречи и зрелища, толпа падает на землю, прижимается к ней, замирает. Где Хену? Пусть Главный жрец Птаха передаст их просьбу царю, Верховному жрецу Кемта, владыке Обеих Земель!

Где Хену?!

Нет его, будто растворился в воздухе он. А уже встал по правую руку царя везир Иунмин и громко вопрошает:

— Чего хотят верные царю строители Та-Мери?

Пусть тогда говорит Тхутинахт. Пусть он ответит за них. Глухой ропот пронесся в лежащей ниц толпе, достигает слуха начальника рабочих и поднимает его на ноги.

— Говори, — раздается голос самого Хефрэ.

— Великий владыка наш, — отвечает Тхутинахт, опустив голову, чтобы не встретиться с взглядом фараона. — Благой бог, хранитель Кемта, хозяин роме, да будешь ты вечно жив, цел, здоров! Брат твой Мериб обещал моим людям освобождение от трудовой повинности после окончания Та-Мери... Сейчас же он приказал всем перейти на строительство твоей пирамиды... — и замолчал, подавленный царским величием, блеском и роскошью его окружения, грозным видом его воинов.

— Сколько людей у тебя? — спрашивает царь.