Том 2. Фантастические поэмы и сказки

Уж Аника-то не подведет, на аркане его подведет. Но — гляди в оба у гардероба. Лишь возникнет Аника, войдя, — тут же с цепью и стражей — судья. И в Бастилию, за насилие. Мысль не напрасная — личность Аника опасная. И любовь тому Мастеру дать, чтобы Власов наказ соблюдать, — есть блудница у нас Мессалинка, что поет «Эх, калинка-малинка». Не учить — как любить — ее. А покуда прибытия ждать, надо события упреждать, учреждать Учреждение. Граф во всем ценил упреждение.

Первым делом — перст направляющий. Управляющий, щи сметаной себе заправляющий. Должность сия, перста, для его сиятельства. Обувь шить ли, пластроны стирать ли — в каждом деле нужны надзиратели, чтобы вроде спиц в колесе

На́-Все-Руки
            работали все:
                   месили и квасили,
            солили и красили,
пекли, волокли,
            клепали, трепали,
                   переливали, вертели,
            полировали.

Их артели место в подвале.

А над ними бдительный взор, ревизор, чтобы Мастер, тово, не припрятал товара, со стерляжьей ухи не сиял бы навара — рук-то целых аж две у него!

Вот как раз сюда и царей.

Царь Кирей различает, что лук, что пырей.

Царь Ерема не плох для приема сапог.

Царь Тит за валяньем сукна приглядит.

Царь Касим, пожалуй, кассир.

Святополк в рыбе ведает толк.

Царь Георг знает масляный торг.

Царь Онуфрий — ботинки да туфли.

Царь Федот — счетовод, но по линии соков и вод.

Царь Антип — неприемлемый тип, он спиртное приемлет.

Царь Тарас — чтобы Мастера тряс, если задремлет.

Царь Евграф — налагать на работника штраф.

А цари ведь шиты не лыком. Норовят и украсть. Не ударить бы ликом в грязь в предприятии столь великом. Да присмотрит за ними князь Освинясь. А чтоб князь не соделал чего с добром, да присмотрит за ним барон Ван-Брон. А чтоб их уберечь от соблазна — да взирают в четыре глаза герцог Герцик и граф Джераф, поощрения возжелав.

А дабы соблюдать проформ — надо Мастеру дать прокорм, чтоб помои не кисли. И про что его мысли? Несгораемый нужен ларец, никакими ключами не отворец, для особых бумаг помещения. И нужны для царей помещения. А для этого годен Макс-Емельянов дворец — двести лет как свободен. Был забыт и фанерой забит.

Так что дело ясно до йот. Граф Агрипп указ издает — звать врача, палача, живописца, пиита, открывать помещенье, какое забито, отрывать от дверей фанеру, занавесить брезентом богиню Венеру, красить в сурик полы, тронный зал разделить вроде улья да расставить столы и конторские стулья, перья выдать, которые чинятся, наливать чернила в чернильницы, вешать на стены Максины лики и Настины, и — покуда — терпение. Делать вид, как бы Мастер на месте.

Во дворце — только перьев скрипение.

А вот Мастера как бы и нет. От Аники ни слуха, ни вести. Уж царями разграфлены пухлые дести. Ходит граф аккуратно к себе в кабинет. И сидит, как бы Мастер на месте. А вот Мастера как бы и нет. Граф Джераф изгибается — предан без лести и глядит, как бы Мастер на месте. А ведь Мастера нет!

Как зелен огурец
цельно-малахитовый —
с утра до ночи дворец
занят волокитою.

От зари до зари

дело делают цари.

Ставят крестики и птички,

заполняют рапортички —
что обязан Мастер дать,
что принять и что продать.

И зевают с одури

Карлы, Павлы, Федоры,
а Людовики с Петрами
чешут спины скипетрами.

Антиохи и Титы

охают от скукоты.

От безделья окосев,

говорят величества: —
Мастер-На-Руки-На-Все
номинально числится,

как бы есть и как бы нет, —

в этих обстоятельствах
зря на службу в кабинет
ходит их сиятельство.

А еще, роняя кляксы

и окурками соря,
говорят, что не от Макса
худородных три царя.

Мол, нашел Агрипп премудрый

в армуаре под замком
мемуары про амуры
королевы с мужиком.

Те мастарды, говорят,

стали грядки ковырять,
и уже у них растет
даже спаржа — первый сорт!

От речей дворец гудит:

— Самого судьи Адьи
это юрисдикция!
Три монарха — фикция!

И какого мы рожна тут скучаем от пшена? Сатисфакция нужна, конфискация нужна, строго доискаться и — применить все санкции, и не очень цацкаться с теми самозванцами, а поправших принципы, ставших псевдопринцами — затравить зверинцами, исколоть трезубцами и внести презумпцию: спаржу их продукции отобрать и сожрать до последней унции. Это в нашей функции.