Том 2. Лорд Тилбури и другие

— … папу с седыми висками, сообщив, что вымогательство не отменяется и папе придется выворачивать карманы, наскребая 96 фунтов 3 шиллинга 11 пенсов? Неужели из-за грязной, мелкой жадности он ввергнет счастливое семейство в пучину бедствий и побудит славного охотника пожалеть о том, что он вообще видел яростного носорога? Однако намерения его именно такими и были. Я умолял его подумать. Я убеждал, что это говорит не он, не Мортимер Басби. Я упрашивал сделать великодушный жест. Да, кстати, про глаза, — перебил себя Джо. — Пожалуй, многие скажут, что они — синие, как летние сумерки в Калифорнии, и, в общем, будут правы. Глаза — синие, но иногда отсвечивают зеленоватым, словно море на…

— Да оставьте вы их! Глаза как глаза.

— Нет. Единственные на свете.

— Что ж, их уже не исправишь. Итак, вы попросили его сделать великодушный жест, а он…

— Грубо отказался. Тогда жест сделал я. Поднял руку, занес над его спиной — ладонь моя парила как бабочка, готовая опуститься на прелестный цветочек…

— Что же тут страшного?

— А вот что! Еще утром он обмолвился, что спалил на солнце плечи. Ну, все покатилось, как по маслу, которым он забыл натереться. Я пригрозил, что, если он не последует велениям совести, я буду хлопать еще и еще. Конечно, он позовет на помощь, но пока она не прибудет, я успею надавать ему шлепков пятьдесят, не меньше. Не слишком ли высокая плата, спросил я, за удовольствие содрать с отставного охотника 96 фунтов 3 шиллинга 11 пенсов? Басби проникся моими доводами, довольно резво потянулся за ручкой и подписал. Аннулированный счет — перед вами. Вернее, — поправился Джо, выуживая листок и промакивая салфеткой — он в масленке. Вот, пожалуйста!

Джин благоговейно приняла подарок.

— Вы самый поразительный человек на свете!

— Ничего, неплохой. Но согласитесь, если вы так считаете…

— Нет, нет, восхищение не простирается дальше.

— Ах, бросьте! Еще одно усилие, и…

— Простите, не могу.

— Как же вы пожалеете! Когда будет поздно, вы поймете, что потеряли. Будете страдать и… как это?., да, терзаться. Давайте все-таки обсудим. Что вам мешает?

— Начать с того, что я уже обручена. Обещала выйти замуж за другого.

— Вы и на ленч обещали с другими пойти.

— Да, правда.

— Обручены, значит? — задумался Джо.

— Да.

— Обручены?

— Сколько можно спрашивать? Да.

— Кто ж этот гад?

— Вы с ним незнакомы.

— Ладно, расскажите мне все. Он вас достоин?

— Вполне.

— Вам это просто кажется. Богат?

— Беден.

— Так я и думал. Охотится за вашими деньгами.

— Какими деньгами?!

— Разве ваш папа в них не купается?

— Да у него нет ни гроша. Мы горсткой риса обедаем, как кули. Поэтому я и ем сейчас так много. Когда еще мясо перепадет!

— Мне всегда казалось, у баронетов — куча денег.

— У моего — нет.

— Странно. А в рукописях, которые шлют моему бывшему издателю, у баронетов всегда мешки. Кстати, в этих романах баронеты на дух не переносят нищих поклонников. Тут же хватаются за хлыст. А ваш папа — как? Проявляет активность?

— Ну что вы!

— Тогда я вообще не верю, что он баронет. Так, дворянин без титула.

— Понимаете, ему еще неизвестно, что у меня бедный поклонник.

— Вы не сообщили о чудовищных тенетах?

— Не сообщила.

— Какое малодушие!

— Да нет, я просто хочу, чтоб они сначала познакомились, понравились друг другу. А уж потом все скажу. «И никогда еще так радостно и весело не звонили колокола в деревенской церквушке…»

— Остановитесь! Мне дурно!

— Прошу прошения. А вы пришлете нам свадебный подарок.

— Еще чего! Я вообще не одобряю вашей затеи. Нет, что за чушь! Вы немедля должны все расторгнуть! Напишите ему, сообщите, что все отменяется, и бегите со мной в ближайшую регистратуру.

— Вы думаете, это забавно?

— Мне лично доставит огромнейшее удовольствие.

— А мне — нет.

— Так не станете ему писать?

— И не подумаю.

— Воля ваша. Подгонять вас, разумеется, не буду…

— Это видно.

— Стану ухаживать, чинно, плавно, заведенным порядком. Ни одного поступка, которого не одобрила бы самая почтенная тетушка. Прежде всего расскажем друг другу о себе.

— К чему это?

— Чтобы выявить общих друзей, общие вкусы и так далее. На этом фундаменте уже можно строить. Того, что мы вместе резвились в Палеозойской эре, — недостаточно. Придется начинать с нуля, словно ничего и не было. Более того, от фактов не уйдешь — вы даже не знаете, как меня зовут. Да, кстати! По телефону вы обронили весьма странное слово. Если не ошибаюсь, вы назвались «Имоджин».

— Так меня зовут.

— Какое мерзкое имя! Как оно вам досталось?

— Мама, наверное, дала.

— Не хочу говорить о ней дурно…

— Вот и не говорите.

— Но я просто не могу называть вас таким именем.

— А вам не приходило в голову называть меня «мисс Эббот»?

— Такая официальность для старого друга? Помилуйте!

— Вообще-то меня зовут Джин.

— Вот это дело. Джин, джинн, «Джинджер»… Вот, буду называть вас — Джинджер! У вас волосы, как этот напиток.

— Ничего подобного!

— Не спорьте. Золотисто-рыжие. А вообще-то сойдет и Джин, тоже напиток. Джин… Джи-и-ин… Да, неплохо. Ну, переходим к общим друзьям. Как это связывает! Итак, вы знаете Фарадея?

— Нет. А вы знаете Мейбл Первис?