Том 2. Лорд Тилбури и другие

— Конечно. Я же вам говорила. Для меня больше никто не существует. Вы спросите, как же я собиралась за Монти? Сама не понимаю. В семнадцать лет так приятно, если за тобой ухаживают… Так трудно отказать… Ничего не было, через две недели мы поссорились. Но Ронни возомнит Бог весть что. Он — как ребенок, честное слово!

— Выдумаете, Монти все выдаст?

— Конечно. Он болтун.

— Да, да, помню. Вечно что-нибудь ляпнет. Как Рожа Бэгшот. Повел девицу ужинать. Вбегает какой-то дядька, машет кулаками, а он встает и говорит: «Не бойтесь, я честный человек, женюсь на вашей дочери». — «На дочери? — орет дядька. — Это моя жена!» Интересно, как они это уладили?

Галли подумал, мечтательно глядя на паука, который воспользовался веткой вместо трапеции.

— Ну что ж, — сказал он. — Все очень просто.

— Просто!

— Да. Ронни приедет завтра к вечеру. Утром пораньше езжайте в Лондон и поговорите с Монти Бодкином. Скажите, чтобы держался как незнакомый. Он не особенно умен, но если хорошо объяснить, усвоит.

Сью глубоко и восторженно вздохнула.

— Галли, вы гений!

— Опыт, моя дорогая, просто опыт.

— А если я не вернусь ко второму завтраку?

— Конни куда-то уйдет, Кларенс не заметит. Нет, главное — найти Бодкина. Вы знаете его адрес?

— Он целый день сидит в «Трутнях».

— Тогда все в порядке. Ну что за тип этот Ронни! Почему он ревнует? Должен бы знать, что вы его любите — не понимаю, за что.

— А я понимаю.

— Да он кретин.

— Ничего подобного!

— Дорогая моя, — твердо сказал Галли, — если человек вам не доверяет, он кретин, и никто иной.

Глава V

Предположив, что бывший жених находится в «Трутнях», Сью не ошиблась. Назавтра, в начале первого, она позвонила туда с вокзала и услышала восторженный вой, в духе гиены. Судя по словам, которые тоже были, Монти обрадовался призраку прошлого и посоветовал схватить такси. Сью послушалась: и теперь, в ресторане, за столиком, благодарила судьбу за мудрость. Без всяких сомнений, необработанный Монти поразил бы дорогого Ронни, как разрывной снаряд. И над коктейлем, и за семгой он только и восклицал: «А помнишь?» или «Помню, мы с тобой…»

Сью испугалась, что разговор будет трудный, но когда спутник ее благоговейно заморгал перед truit bleu,[26] она описала ситуацию и поняла по вдумчивым кивкам, что он, против ожидания, следит за ходом рассказа.

Рассправившись с truit, он кивнул еще раз, показывая тем самым, что ему все ясно.

— Старушка, — воскликнул он, — все ясно! Собственно, Хьюго мне говорил…

— Ты его видел?

— Встретил в клубе. Все понял. Решил вести себя учтиво, но сдержанно.

— Значит, я зря приехала!

— Не скажи! У тебя как-то ярче выходит. Теперь я вижу, что сдержанной учтивости мало. Кто его знает, еще взорвется…

Сью немного подумала.

— Да, ты прав.

— Может, мы вообще незнакомы?

— Да, так лучше. — Сью нахмурилась. — Какая гадость!

— Ничего, ничего, я потерплю.

— Не в тебе дело. Ронни обманывать противно.

— Привыкай. Секрет семейного счастья. А вот глупо — это да. Мы же с тобой так дружим! Помнишь…

— Нет, не помню. Забудь и ты. Ради Бога, Монти, оставь эти сантименты!

— Хорошо, хорошо.

— Я не хочу, чтобы Ронни сердился.

— Конечно, конечно.

— Значит, следи за собой.

— Ладно, ладно. Не подведу.

— Спасибо, милый! А, что?

Как раз в этот миг официант поднес к ним серебряное блюдо и поднял крышку, словно ловкий фокусник. Монти с должной серьезностью посмотрел, что там лежит.

— Ничего, — сказал он, когда официант удалился. — Вот ты говоришь, «милый». Я вспомнил…

— Ради, Бо-о-ога!

— Хорошо. Ладно. Странная штука — жизнь. Какая-то такая… странная.

— Не без того.

— Вот, возьми нас с тобой. Сидим, едим, прямо как тогда, только ты мечтаешь о Ронни, а я — о Гертруде Баттервик.

— Что?

— Баттервик. Банан, ананас, тюльпан, тюльпан…

— Спасибо, я расслышала. Ты женишься?

— Как бы тебе сказать?.. И да, и нет. Прохожу проверку.

— Она никак не решит?

— Что ты, она — решила! Она меня жутко любит, прямо ужас. Но есть скрытые пружины.

— Прости?

— Такое выражение. Сама понимаешь, пружины. Кстати, почему пружины? Может, причины? Вроде бы нет… В общем, все сложней, чем кажется.

— Нет, выражение я знаю. В чем дело у тебя?

—. В папаше. В Дж. Дж. Баттервике. «Баттервик, Прайс и Мандельбаум, экспорт, импорт».

Монти с чувством проглотил картофелину. Сью умилилась. Да, конечно, слава Богу, что она за него не вышла, но так… словом, умилилась.

— Бедненький! — воскликнула она. — Ты ему не нравишься?

— Я бы не сказал… Иногда он со мной здоровается. Один раз чуть не предложил сигару. Не в том суть. Понимаешь, экспорт-импорт действует на психику. Ему почему-то кажется, что я бездельник. Прямо так и спросил: «Чем вы зарабатываете себе на жизнь?»

— Как грубо!

— Я и говорю. Дал мне испытательный срок. Надо целый год где-нибудь проработать.

— Ужас какой!