Том 2. Магизм и единобожие

Хотя Левиафан назван «царем всех сынов гордыни», он отображает прежде всего беспорядок и мятеж в стихийном мире. Между тем для израильского религиозного сознания было свойственно концентрировать внимание на событиях духовных, на человеке, истории, жизни. Пророкам Израиля открылся Бог, действующий в истории, поэтому и в эсхатологии «центральным объектом их видения был не катаклизм, а падение царств» (Н. de Lubac. Catholicisme, 1965, р. 105). Сакральный монархизм был для Библии одним из видов грехопадения, вызовом, брошенным Богу, узурпацией Его власти. Это ясно сказалось уже во времена Самуила, когда израильтяне устанавливали монархию (см. выше гл. XXI, XXII).

Триумфы насилия и язычества в мире, видимое торжество Ассирии, Вавилона, Персии, Македонии были для пророков не просто войной Хаоса против Бога, а плодом какого-то извращения в духовном мире.

До плена дух-противник (евр. Сатана) вообще не упоминается в Ветхом Завете. Но как только опасность многобожия была устранена, он появился в иудейских писаниях. Сначала о нем говорится очень осторожно, и можно принять его лишь за одного из ангелов, которому поручено испытывать человека (Иов 2, 1 сл.; Зах 3, 1 сл.; Пар 21, 1). Но постепенно грандиозные исторические перевороты и трагические события в мире открывают иудеям наличие темных сил, властвующих в человечестве. Боги, которым поклоняются великие монархии, предстают в обличий демонов, а сами монархии — в виде сатанинских царств.

В эпоху гонения на веру (II в. до н. э.), когда Иерусалим с оружием в руках отстаивал Библию и Откровение от посягательств эллинизма, возникает апокалиптическая литература, для которой всемирная борьба протекает уже не в плане природы, а в плане духа (см.: J. McKenzie. Dictionary, p. 421).

Первый апокалипсис — Книга Даниила — рисует мировые державы в виде отвратительных тварей, выходящих из моря. (Дан 7, 2). Этим чудовищам противостанет царство Сына Человеческого, в Ком осуществится Сионский Завет, Чье владычество будет вечным (Дан 6, 14). Это не Кто иной, как грядущий Помазанник, Мессия, Который завершит дело Божие и установит день Господень. Но царство Сына Человеческого достигается через борьбу Мессии с легионами тьмы.

Таким образом, библейский мессианизм решительно отвергает сакральные монархии и отождествляет их дух с Духом Зла. Сатана оказывается вдохновителем нечестивых и преступных. Появляется новый образ, символизирующий уже не физический Хаос, а силу Греха (см.: Н. Ringgren. Israelite Religion, р. 313, ff).

Выступление образа Сатаны не есть простое порождение фантазии или заимствование у персов. Его возникновение, как верно говорит Буйе, «есть не что иное, как применение древнейших еврейских идей, потребовавшееся ввиду новых обстоятельств и нового опыта. Силы природы, которым поклонялись народы Ханаана и их соседи, уже при самом возникновении ягвистской религии были осуждены как пагубные и положительно враждебные Ягве. С самого начала Его появления в Израиле Ягве — «Бог ревнивый», и именно оттого ревнивый, что необходимо выбирать между Ним и блудодействием с ваалами. Когда же религиозный кругозор Израиля расширяется и его постепенно просвещающемуся сознанию становится вполне ясно, что Ягве — единственный Творец и что все существа зависят только от Него одного, эти космические силы представляются уже всего только взбунтовавшимися слугами, старающимися выдать себя людям за то, чем они не являются. А когда оказывается, что связанные с Ним земные царства преобладают в текущей истории и не могут быть вытеснены без великого и последнего проявления Ягве, Израиль, вполне естественно, приходит к мысли, что именно падением космических сил и вызвано общее падение «нынешнего века», «зона» (Л. Буйе. О Библии и Евангелии, с. 149).

В т. н. Апокалипсисе Исайи, написанном, вероятно, после плена, пророк говорит о падении Вавилона. И это событие перерастает у него во всемирно-историческую катастрофу падения богопротивной власти:

Как упал ты с неба
Денница, Сын Зари!
Разбился о землю,
попиравший народы.
А говорил в сердце своем:
Взойду на небо,
выше звезд Божиих вознесу престол мой
И сяду на Горе в сонме богов
на краю Севера.
Взойду на высоты облачные,
буду подобен Всевышнему.
Но ты низвержен в ад,
в глубины преисподней.

Ис 14, 12 сл

Таким образом, здесь демоничность всемирных держав сливается с общей катастрофой духовных миров, в своей гордыне избравших богоборческий путь. Нарушая Божественную волю, человек оказывается рабом Сатаны. Апокалипсисы уже прямо говорят, что «завистью дьявола в мир вошел грех» (Книга тайн Эноха 11, 72), и эти же слова мы находим в Книге Премудрости (2, 24).