Том 2. Налегке

Наибольшей известностью на территории Невады пользовались эти долгополые рыцари револьвера. Ораторы, губернаторы, состоятельные люди и законодатели, конечно, тоже пользовались некоторой известностью, но она казалась жалкой, имеющей чисто местный характер, рядом с такими громкими именами, как Сэм Браун, Джек Уильямс, Билли Маллиган, Фермер Пиз, Майк Сахарная Ножка, Рябой Джейк, Джонни Эль-Дорадо, Джек Мак-Нэбб, Джо Мак-Джи, Джек Гаррис, Шестипалый Пит и т. д. и т. д. Список можно было бы и продолжить. Это был народ храбрый, отчаянный, привыкший жонглировать жизнью. Справедливость требует отметить, что убивали они в основном друг друга и лишь изредка беспокоили мирных граждан; они не желали вплетать в свой лавровый венок такую дешевую побрякушку, как, — выражаясь их языком, — человек «вне игры». Они убивали друг друга, придираясь к самому незначительному поводу, и каждый ожидал и даже надеялся быть убитым, — ибо смерть в постели, или, как они говорили, «без сапог», считалась у них чуть ли не позорной.

Мне припоминается один эпизод — из него явствует, что головорезы гнушались такой мелочью, как жизнь простого обывателя. Как-то поздно вечером я сидел в ресторане и ужинал в обществе двух репортеров и маленького наборщика по имени… ну, назовем его Брауном, что ли. Вдруг входит незнакомец в длиннополом сюртуке и, не заметив шляпы Брауна, которая лежала на стуле, садится прямо на нее. Маленький Браун вскочил и давай браниться. Незнакомец улыбнулся, расправил шляпу, протянул ее Брауну с пространными извинениями и с нескрываемой насмешкой умолял Брауна не губить его душу. Браун, скинув куртку, стал набиваться в драку — он ругал незнакомца, грозил ему, упрекал его в трусости, требовал и даже умолял, чтобы тот вступил с ним в драку; незнакомец же в ответ только улыбался и с притворным испугом просил у нас защиты. Под конец, однако, он сказал уже серьезным тоном:

— Что ж, господа, видно, придется драться. Но раз уж вы напрашиваетесь сами — чур, потом не говорить, что я вас не предупреждал. Ведь я, коли разойдусь, могу расправиться со всеми вами вместе взятыми. Позвольте же мне сперва представить вам некоторое подтверждение моих слов. Если мой друг и после этого будет упорствовать, тогда уж придется, видно, пойти ему навстречу.

Стол, за которым мы сидели, имел около пяти футов в длину и был необычайно громоздок и тяжел. Незнакомец попросил нас придержать посуду, стоявшую на столе (среди блюд находилось одно большое, овальной формы, с увесистым куском ростбифа на нем). Затем он сел на стул, приподнял свой край стола, поставил две его ножки себе на колени, зубами ухватился за край, отвел руки и, сжимая зубами край стола, начал поднимать весь стол, так что и другие ножки оторвались от пола и весь стол со всем, что на нем находилось, пришел в положение, параллельное полу! Он заявил, что может зубами поднять ящик гвоздей. Затем он взял со стола бокал и выгрыз из него аккуратный полукруг. Потом обнажил свою грудь и показал нам целую паутину шрамов, произведенных ножом и пулями; такие же знаки покрывали его руки и лицо. В его теле, сказал он, столько пуль, что, если бы их все собрать воедино, получилась бы целая свинцовая чушка. Он был вооружен до зубов. Закончил же он свою речь сообщением, что его зовут мистером из Карибу, — при одном звуке этого имени у нас у всех душа ушла в пятки! Я только потому, собственно, и не привожу его здесь, что боюсь, как бы он не явился и не сделал из меня котлету. И наконец он спросил, все ли еще мистер Браун жаждет его крови? После минутного раздумья Браун пригласил его… отужинать с нами.

В следующей главе, с позволения читателя, я приведу несколько примеров из жизни нашего маленького горного городишки в эпоху головорезов. Я там был в то время. Читатель познакомится с некоторыми особенностями нашей общественной жизни; сверх того он убедится, что в молодом, только начинающем обживаться краю, одно убийство неминуемо влечет за собой ряд других.

Глава VIII

Роковая стычка. — Ограбление и отчаянная перестрелка. — Образцовый полицейский. — Спасенья нет. — Уличная баталия. — Как наказуется преступление.

Вот газетная выдержка того времени — фотография, не нуждающаяся в ретуши: