Том 2. Ночные дороги. Рассказы

Впервые в России – Газданов Г. Вечер у Клэр: Романы и рассказы / Сост., вступ. ст. и коммент. Ст. Никоненко. М.: Современник, 1990.

Архив Газданова. Тетрадь 6.

«Рассказ Гайто Газданова, – пишет Г. Адамович, – производит двойственное впечатление: в нем прельщает „как“, но смущает „что“. Газданов – очень талантливый человек, это известно давно, незачем снова расточать ему комплименты, относящиеся к слогу, к стилю, к остроте зрения, свежести восприятия. Но какая странная фантазия пришла на этот раз ему в голову!

…Заметим, что и площадь Трокадеро выбрана не случайно: знаменитый государственный деятель, имя которого сразу приходит при чтении „Вечернего спутника“ в голову, жил и скончался на соседней с Трокадеро улице, так что версия, будто по ночам он тут отдыхал, сидя на скамейке, допустима. Дальше, однако, начинается безудержный разлив воображения… Дама из Болье, правда, называет его Эрнестом, и формально автор, значит, свободен от упреков в добавлении новых эпизодов к биографии всем известного лица. Он пишет об Эрнесте, а не о Жорже. Но уловка никого не обманет.

Рассказ оригинален и интересен сам по себе, как все, что пишет Газданов. Непонятно только, зачем понадобилось автору подчеркивать в нем полноту портретного сходства… Сначала принимаешь рассказ за „быль“, а затем, убеждаясь в невероятности фабулы, удивляешься причудам мысли, его создавшей» (Последние новости. 1939. 27 апр.).

«Всем известное лицо» – это Жорж Клемансо (1841–1929), премьер-министр Франции в 1906–1909, 1917–1920 гг. Газданов действительно придал своему герою черты портретного сходства с ним.

Это все та же история Лазаря: оттуда не возвращаются. – Воскрешение Лазаря (Ин. 11) – последнее чудо Христа перед взятием под стражу; после известия об этом чуде фарисеи «с этого дня положили убить Его» (Ин. 11, 53); «если оставим Его так, то все уверуют в Него» (Ин. 11, 48). Рассказ о воскрешении Лазаря в Евангелии наиболее трагичен по сравнению с другими воскрешениями – дочери Иаира (Мф. 9,18–26; Мк. 5,22–43; Лк. 8,41–56) и сына вдовы (Лк. 7, 11–17); детали выявляют масштаб совершенного Христом, резкость границ между жизнью и смертью (камень на пещере с телом, четырехдневный срок после смерти, сама сцена появления воскресшего: «…Он воззвал громким голосом: Лазарь! иди вон. И вышел умерший, обвитый по рукам и ногам погребальными пеленами, и лице его обвязано было платком» (Ин. 11, 43–44). Дальнейшая судьба Лазаря, в Священном Писании не рассматривавшаяся, всегда интересовала людей искусства. Согласно некоторым апокрифам, Лазарь был вскоре убит фарисеями, опасавшимися его свидетельств о Христе. Л. Андреев («Елеазар», 1906) создает образ Лазаря как «живого мертвеца», безразличного ко всему вокруг и даже внешне остающегося выходцем из могилы. Согласно «каноническому» средневековому преданию, Лазарь прожил после воскрешения тридцать лет святой жизни и был первым епископом города Китиона (остров Кипр).

Впрочем, может быть, в последнюю минуту… – Вы читали «Фауста»?.. – Ссылка на «Фауста» значима в контексте рассказа, открывая тему «двойственности», творческой силы самообмана (см. также коммент. к с. 166).

Фауст заключает с Мефистофелем договор:

…Когда воскликнул: «Мгновенье,
Прекрасно ты, продлись, постой!» –
Тогда готовь мне цепь плененья,
Земля, разверзнись подо мной!

(Сцена 4.Кабинет Фауста. Здесь и далее пер. Н. Холодковского).

В сцене 5-й старый, потерявший зрение Фауст-созидатель, принимает звон лопат лемуров, роющих ему могилу, за строительство рва, который позволит отвоевать необходимую ему землю для «края обширного, нового, подобного раю» у моря, и, казалось, постигнув «конечный вывод мудрости земной», восклицает:

…мгновенье!
Прекрасно ты, продлись, постой!..
Я высший миг теперь вкушаю свой

и в это мгновение, во исполнение договора, умирает. Мефистофель резонерствует над его телом:

Нигде, ни в чем он счастьем не владел,
Влюблялся лишь в свое воображенье;
Последнее он удержать хотел,
Бедняк, пустое, жалкое мгновенье!

Но Фаусту, над которым он торжествует победу в земной жизни, открывается рай.

Он считал еще теорию физиократов наименее глупой… только о Тюрго сказал, что тот был умен. Адам Смит был, по его мнению, компилятором, Рикардо – спекулянтом, Прудон – крестьянской головой, не способной ни к какой эволюции.