Том 2. Последний из удэге

Однако она вовсе не была беспристрастна. У нее были свои любимчики. Выбрав среди обедающих самого ледащего и робкого, она окружала его исключительным вниманием. Счастливцу перепадали лучшие куски, тарелка его наливалась до краев, каждое желание его угадывалось.

На этот раз предметом забот Аксиньи Наумовны был горняк с веснушчатым лицом и жидкими серыми волосиками. Он действительно чувствовал себя неважно. Вилка и нож не слушались его. Он казался себе неожиданно большим, не умещающимся за этим столом. Ему казалось, что он задевает всех и вот-вот опрокинет что-нибудь. Он весь раскраснелся, волосики его вспотели. Иногда он вспоминал, что он как-никак представитель рудничного комитета, и пытался возразить что-то своему товарищу и издавал какой-то неопределенный звук, но тотчас же им овладевала такая робость, что он уже рад был тому, что звук его не услышан никем.

Сеня, сидевший против него и сразу его полюбивший, – чтобы подбодрить его, обращался к нему со всеми своими замечаниями по поводу дел на руднике.

Но весь этот спор за столом был совсем не то, что нужно было Сене и чего он ожидал, когда входил с отрядом в Скобеевку. К тому настроению подъема, с которым они, распевая «Трансвааль», входили в Скобеевку, примешивалось еще радостное ожидание чего-то приятного и важного лично для Сени. Он не отдавал себе отчета в том, что это такое, но и теперь, за столом, он ждал этого, и когда он ловил себя на этом, мотив «Трансвааля» снова радостно возникал в нем.

Владимир Григорьевич, обиженный Сурковым, суховато расспросив Сеню о Сереже, молчал до конца обеда, сердито жуя передними зубами.

Владимир Григорьевич был обижен тем, что Сурков не хотел понимать, насколько он, Владимир Григорьевич, честно выполнил свой долг, выступая на сходе против Казанка, с которым до революции они работали вместе в кредитном товариществе и которому в те времена Владимир Григорьевич часто должал. Кроме того, Владимир Григорьевич был недоволен позицией Алеши Маленького и стоял на той точке зрения, что нельзя угашать энтузиазма масс.

Однако часть своего радостного ожидания Сеня распространял и на Владимира Григорьевича и иногда участливо спрашивал его: много ли раненых в больнице и часто ли обращается за помощью местное население.

– Немного… Бывает наплыв… – жуя передними зубами, сердито отвечал Владимир Григорьевич.

– Ну, уж как хотите, дорогие товарищи, а только масса требует!.. – говорил Бутов, вконец обозленный Алешей Маленьким.

– Масса требует! – вдруг сказал Сурков, вздымая из-под бугров на лбу свои холодноватые и злые глаза. – Масса требует!.. Не доказывает ли это, какая у нас хорошая масса и какие мы плохие руководители? – сказал он, объединяя под словом «мы» и Якова Бутова и Алешу Маленького. – Сами судите… Один сдерживанье масс объявляет чуть ли не партийной добродетелью…

– Ничего похожего… – тоненько сказал Алеша Маленький.

– …а другой готов подставить под удар основной костяк движения, чтобы сначала был разгромлен этот рабочий костяк, а потом и все движение, и считает почему-то, что он выполняет требование масс. Уж лучше бы нам, право, помолчать о массах…

– Правильно, вот правильно! – надтреснутым голоском воскликнул вдруг горняк с жидкими волосиками и покраснел до слез.

– Ну, чего правильно-то? – недовольно протянул Бутов. – Поглядим, что на руднике споешь… И неужто ты, товарищ Сурков, считаешь, мы не понимаем, что нужно! Да трудно нам… Попробовали бы вот сами поговорили!..

– А я так и думаю сделать, – спокойно сказал Сурков. – Почему бы, к примеру, Сене не пойти? Как ты смотришь? – обратился он к Сене.

– А отряд как?.. – растерялся Сеня. – Да надо если, пойду. Много ли только сделаю? Мне ведь хорониться придется – узнают меня там…

– Да, уж там теперь бережно надо: полковник Ланговой чисто метет! – усмехнулся Бутов.

– Если б со мной еще парня какого толкового, – размышлял Сеня, – чтоб мог свободно и по столовкам походить, и в квартиры заглянуть.

– Парня толкового?.. А Мартемьянов с Сережей когда придут? – спросил Сурков.

– А верно ведь! – воскликнул Сеня, обрадовавшись возможности пойти с Сережей. – Не сегодня-завтра придут…

– И прекрасно…

– Это другой разговор, это я понимаю! – обрадовался и Бутов.

– У меня на квартирке можно стать… – шепотом через стол говорил Сене горняк с жиденькими волосиками. – Квартирка моя под самой под тайгой и без подозрения… Только вот девчонка у меня Наташка, больная она… – добавил он с застенчивой и жалостливой улыбкой.

– Не стеснит она нас, лишь бы мы ее… – ответно улыбался Сеня.

– А вы как? – спрашивал Сурков Владимира Григорьевича. – Ничего, что Сережа пойдет?

– Он человек вполне самостоятельный, – сухо ответил Владимир Григорьевич.

– Да вы уж не обиделись ли? А может, огорчились, что Казанок прошел? – Сурков чуть заметно улыбнулся. – Стоит ли?.. А где Елена Владимировна? – вдруг спросил он.

– Гуляет, наверно, она сегодня не дежурная…

Сеня, услышав это имя, быстро поднял голову и взглянул на Суркова.

– Кто такая Елена Владимировна?

– Сережина сестра… – отвернувшись от Сени, сказал Сурков…