Том 2. Последний из удэге

– Два дня. Приехал выборы на съезд проводить, – ответил инструктор, глядя на Алешу белыми и лживыми глазами навыкате.

– Какой съезд?

– В июне съезд областной созываем.

– Так… Об этом новшестве мы еще не слыхивали. Уже, стало быть, и съезд созываете? Что ж, самое время, – беззлобно согласился Алеша Маленький. – Подготовка, стало быть, солидная? Съезд в июне, а вы сейчас уже готовитесь?

– Как же… на завтра назначено собрание в селе.

– Очень интересно. Полевые работы, конечно, могут и подождать, раз такое важное дело! Придется сходить на это ваше собрание.

– Коли вы интересуетесь, я могу вас ознакомить со всеми матерьялами, они у меня на квартире, – лебезил инструктор. – Можно у меня и переночевать.

– Прекрасно… Очень прекрасно…

Алеша с ненавистью смотрел на узенький, прыщавый лоб инструктора. «Поэт он, что ли?» – подумал Алеша: светло-русые, полные перхоти волосы инструктора были зачесаны назад и напущены на уши.

– А что, милость ваша, – начал Бредюк своим простуженным голосом, – не чувствуем мы, крестьянство и трудовое казачество, как мы все здесь сообща поднялись и геройски бьемся за свободу, чтобы рабочие в городах поднялись вместе с нами против золотопогонников. Не слыхать у нас, чтобы и в городе восстания были. Почему это? – спросил он и победительно зашевелил усами.

– Кто же это у вас такие слухи распространяет? – сказал Алеша, оторвавшись от еды и обводя взглядом всех сидящих за столом командиров. – Это – неправда. Рабочие ведут большую подготовку к восстанию, рабочие бьются и умирают везде и повседневно. Десятки и сотни добровольцев идут в партизанские отряды, об этом вы должны знать лучше меня. С железнодорожниками, я думаю, вы тоже связаны и знаете, что они помогают вам. Многие из наших лучших большевиков руководят отрядами. Стало быть, это неправда. Такой слух на руку золотопогонникам. Несознательным это надо разъяснить, а сознательно распускающих такой слух – к стенке ставить. Я не верю, чтобы крестьянство и трудовое казачество так думало…

– Вам, конечно, виднее, – с деланной покорностью сказал Бредюк, – а говорят в народе. Народ от Бредюка ничего не таит, потому они знают, что Бредюк завсегда с ими, а они с Бредюком. Об этом каждый подтвердит, – напыжившись, сказал Бредюк.

– Правильно!..

– Командир заслуженный…

– Еще на уссурийском вместях кровь проливали! – заволновались командиры.

– Я этого не отымаю, – улыбнулся Алеша. – Вместе боролись до сих пор и дальше вместе будем. Правильно, товарищ инструктор?

Инструктор заискивающе улыбнулся и осторожно посмотрел на Бредюка, и Алеша понял, что инструктор очень боится Бредюка.

– Ну, веди, показывай свои матерьялы, – презрительно сказал Алеша.

Теплая, полная весенних шорохов и копошений ночь раскинулась над селом, звуки гармони доносились издалека, парочки ворковали под плетнем. Высоко под звездами невидимые летели журавли… «Курлы… Курлы…» – кричали они.

«Так вот с кем и из кого они думают строить свою крестьянскую республику!» – взволнованно думал Алеша, шагая рядом с инструктором по улице, заставленной возами и заваленной спящими у костров людьми.

III

Он проснулся от петушиного хрипа под самым оконцем, – проснулся в настроении довольно мрачноватом. В избе было, должно быть, сыро – подушка, перина, одеяло полны были тяжеловатой влажности, – все тело у Алеши разламывало: Алеша страдал от приобретенного на паровозе ревматизма.

Инструктор спал на полу, на соломе, накрывшись с головой одеялом, похрапывая. Солнце только что выглянуло расплавленным краем из-за поросшего пихтой отрога, надвинувшегося на самое село, – под отрогом, должно быть, над рекой, как розовые белила, лежали полосы тумана. Ослепительно сиял лемех во дворе, на полынях искрилась роса.

Алеша осторожно, чтобы не разбудить инструктора, стал натягивать сапоги. В соседнюю половину избы кто-то вошел со двора.

– Спит? – спросил мужской голос.

– Должно, спят еще, – ответил голос хозяйки.

Алеша в одном сапоге, другой держа в руке, быстро проковылял к двери и высунул свою заспанную в темно-русом ежике головку:

– Что надо?

Стоявший у выходных дверей крестьянин с валяной бородой уважительно, но с достоинством снял шапку, обнаружив на лбу под волосами круглую, желтоватую шишку величиной с только что вылупившегося цыпленка.

– Инструктор с ревкому тут стоит, так велел разбудить пораньше: седни с утра сход у нас…

– А сам он рано не привык вставать? – тоненько сказал Алеша. – А вы кто такой будете?

– Я – председатель местный.

– Эй, инструктор! – крикнул Алеша, оборачиваясь.

– Что?! Что?! – воскликнул тот, садясь и испуганно хватая рукой под подушкой.

– Стрелять пока некого, а вот как это ты сход назначаешь, а спишь, как барин? – сказал Алеша, чувствуя неудержимое желание пустить в него сапогом.

– Я сейчас…

Инструктор быстро стал одеваться.

– Пройди сюда, товарищ, – сказал Алеша председателю, – садись…

Председатель сел на скамью, положив руки на колени.

– Вот ты, стало быть, председатель, самый главный человек в селе, – начал Алеша, натягивая сапог, – а согласился сход созывать в будний день, когда самый разгар работы…