Том 2. Повести

У красавиц просто глаза разбежались: бедняжки не знали, на кого им первым делом смотреть. Ну конечно, на солдат. Только робкая Мария Шрамм все искала взглядом колья, те страшные колья, на которые в королевских замках насаживают отрубленные головы гостей. Ведь так говорится в сказках!

Да что удивляться женщинам, когда лошади и те заупрямились, испугавшись непривычного зрелища. Коренник вздыбился и заржал, но к нему тотчас же подскочил конюший и схватил его под уздцы.

В этот миг к телеге приблизился совсем молодой носатый парень, — видно, какой-то придворный чин, — с небольшой серебряной булавой в руке и почтительно приподнял шляпу перед господином Рошто. Тот поспешил надеть свой головной убор, чтобы тоже иметь возможность снять его в знак приветствия.

Носатый сказал ему:

— Рады приветствовать вас в Варпалоте, сударь, и вас, селищенские женщины. Пожалуйста, сходите!

Тут он кинул стоявшему позади него свою булаву, протянул руку маленькой Вуце, что сидела на козлах рядом с кучером, но спиной к лошадям, другой рукой обнял ее за талию и, как только она подобрала свои юбочки, чтобы не зацепить ими за борт повозки, кувыркнул девушку разок в воздухе и опустил на землю. То же самое проделали два других лакея — или как их там, — с Марией Шрамм и Анной Гергей. Бедняжки-селищанки не вымолвили ни слова и только попискивали в их лапищах, словно пташки в когтях у кота, дивились, краснели, не зная, куда глаза девать от смущения и что дальше делать.

Не успели они в себя прийти — откуда ни возьмись, подскакивают к ним трое крошечных пажей в вишнево-красных доломанчиках, в желтых сапожках, с маленькими сабельками на боку. Пажи поклонились — ах, какие же они миленькие! — и протянули каждой из гостий по букету цветов: красные камелии с белыми ландышами.

Селищанки приняли подарок, и, хотя таких красивых и чудных растений им еще не доводилось видывать (ведь у них на родине только мальву разводят), они все же улыбнулись цветам, как старым знакомым. Цветок цветку не может быть чужим.

— Пойдемте, — пригласил их большеносый. — Король уже ожидает вас!

Тут из шеренги слуг выступили вперед три лакея с зонтиками от солнца, и каждый из них, заняв свое место слева от сопровождаемой им дамы, раскрыл у нее над головой зеленый зонтик, чтобы защитить прославленные щечки селищанок от слишком знойных поцелуев солнечных лучей.

Шествие тронулось. Ах, боже, до чего же непривычно и до чего же хорошо… идти под зонтиками!

Впереди выступал носатый паренек, теперь снова со своей маленькой булавой, которую он нес в высоко поднятой руке. За ним величаво, словно всамделишная королева, шествовала Анна Гергей. По сторонам она и не смотрела, как будто все вокруг было ей давным-давно знакомо. Следом, неуверенно, с подгибающимися от страха коленями, понурив голову, плелась Мария Шрамм.

— Что с вами? — спросил ее слуга, державший над нею зонтик.

— Ой, голова со страху кружится, боюсь упаду!

За нею, кокетливо покачивая станом, двигалась маленькая Вуца, с самым независимым видом, словно она была у себя дома и шла сейчас следом за стадом своих коз. Раза два она даже обернулась и улыбнулась Коряку, да еще подмигнула ему одним глазом, и все время, в такт своим шагам, по-детски размахивала букетом цветов, который держала в правой руке.

В самом конце, замыкая шествие, ковылял старый Рошто, обиженный тем, что ему не оказали никаких почестей, хотя вся эта коллекция — только его заслуга. Неужто не нашлось при дворе четвертого зонтика? Не разорился бы от этого король… Кроме того, его в постоянном ужасе держало шаловливое поведение Вуцы, и он то и дело делал ей сердитые знаки своими мохнатыми бровями, когда девушка оборачивалась назад. Да только румыночка не замечала их, — ведь она обертывалась не для того, чтобы глядеть на Рошто.

Слуги, несшие зонтики, были все как на подбор красивые, стройные молодцы и, наверное, парни не промах, потому что их озорные взгляды обжигали нежные щечки красавиц ничуть не меньше, чем те самые солнечные лучи, от которых слуги защищали их своими зонтиками.

Этот короткий путь они использовали не только для того, чтобы пожирать красоток глазами, но сразу же завели с ними озорные разговоры:

— Неужто вам в Селище так нужны мужчины? Красавица Мария Шрамм, конечно, не ответила на дерзость и только просила, кусая губы:

— Ох, не спрашивайте у меня ничего! От такой жары, я, того и гляди, повалюсь без чувств.

— Если уж падать, милочка, то падай сейчас, в мои объятья, — продолжал озорные речи ее спутник с зонтом. — Потому что дальше тебя будет сопровождать другой слуга, с опахалом.

Мария улыбнулась и украдкой показала озорнику комбинацию из трех пальцев (женщина даже полумертвая способна ссориться):

— А вот этого не угодно?

Тот, что нес булаву, по дороге тоже несколько раз оборачивался и заговаривал с Анной Гергей:

— Ну как, сестренка, боишься короля?

Селищенская красавица состроила гримасу, но при этом стала лишь еще красивей.

— Ничего, не съест! — И тут же добавила: — Я ведь ни у кого ничего не украла!

Сопровождавший ее слуга с зонтиком наклонился к ней: