Том 2. Повести и рассказы

— Спасибо, — отвечала приезжая, — но сперва я хочу поздороваться… Меця…

Пани Матильда в сильном замешательстве протянула гостье левую руку.

— Я нездорова… Вот стул…

— Эта красивая девочка — твоя дочурка?.. Обними же меня, деточка, я твоя тетя…

Анельке пришлась по сердцу эта словоохотливая женщина, и она, соскочив со стула, подбежала к тетке, собираясь поцеловать ее.

— Анелька!.. Поклонись гостье!.. — строго сказал отец, останавливая ее.

Анелька присела, с недоумением поглядывая то на отца, то на тетку, по выразительному лицу которой было заметно, что она смущена и расстроена.

— Вижу, — сказала тетка, — что причинила вам беспокойство. Но, бог свидетель, не по своей вине. Я поехала в ваш город, узнав, что у ксендза умерла экономка. А с той поры, как я лишилась состояния, единственная моя мечта — не корпеть хоть на старости лет над шитьем. У какого-нибудь почтенного ксендза (а ваш, говорят, очень хороший человек) я могла бы жить спокойно, на свежем воздухе, и работать экономкой не тяжело. Поэтому, услыхав про это место (может, я вам надоела своей болтовней?), я продала швейную машину, утюг и поехала.

Доехала до плебании, отдала последние гроши еврею, который вез меня. Вхожу и спрашиваю у служанки: «Ксендз дома?» — «Дома», — говорит и показывает на седого старичка. Я его чмок в руку. «Благодетель, говорю, возьми меня в экономки, я из хорошей семьи, работать буду не покладая рук, добро твое беречь». А он отвечает: «Ах, уважаемая, взял бы я тебя, — сдается мне, ты хорошая женщина, — да ничего не могу поделать: еще на той неделе я дал слово одной здешней ключнице, она повалилась мне в ноги и уверяла, что помрет с голоду, если я ее не приму».

— Это Кивальская, наша экономка, — прошептала пани Матильда.

— Шельма баба! — проворчал помещик.

У тетки глаза заблестели от радости.

— Ах, родные мои, — воскликнула она, — если ваша экономка берет расчет, я останусь вместо нее. За ложку похлебки и угол служить вам буду преданно, не как родственница, а как верный пес. К чему мне, несчастной, в город возвращаться?.. Нет у меня ни жилья, ни швейной машины, одним словом, ничего…

Глядя на пана Яна, она с мольбой сложила руки. Но он сухо ответил:

— Экономку мы больше держать не станем. Достаточно нам простой бабы…

— А я разве не простая баба? — спросила тетка. — За чем дело стало? Я могу подметать, постели стелить, корм свиньям задавать.

— Охотно верю, но у меня есть другая на примете, — перебил ее помещик. Он сказал это решительным тоном и таким жестом расправил бороду, что тетка не смела больше настаивать.

— Что ж, на все воля божья, — промолвила она. — Окажите мне хотя бы милость — доставьте меня в город и мужику, что меня привез, заплатите двадцать грошей, у меня нет…

Пан Ян с недовольной миной дал лакею деньги и пообещал тетке отправить ее сегодня же вечером в город.

— Кушать подано, — доложил лакей.

— Зови гувернантку, — приказал пан Ян.

— Я звал, но они пожелали обедать у себя.

— Прошу к столу, — обратился отец к тетке.

— Не хочу стеснять вас, — робко возразила она. — Если позволите, я пообедаю с гувернанткой. Я слышала, у вас живет панна Валентина, а мы с ней старые знакомые…

— Как вам угодно… Гжегож, — обратился он к лакею, — проводи пани в комнату гувернантки.

Когда тетка вышла, пани Матильда сказала мужу:

— Не слишком ли нелюбезно встретили мы Андзю? Она порядочная женщина…

Отец махнул рукой.

— Ах, какое мне дело до ее порядочности? Бедные родственники, моя дорогая, всегда — обуза, а тем более эта: она нас беспрерывно компрометирует…

— Чем?

— Ты меня просто поражаешь!.. Не она ли собиралась идти в экономки к ксендзу? Не она ли без гроша в кармане приехала сюда на лошади Гайды, которому я же еще должен платить? Думаешь, вся деревня теперь не знает, что она — наша родственница? Уж конечно, она раззвонила об этом…

— А нам какой от этого вред?

— Очень большой, — ответил пан Ян с раздражением. — Ее приезд может решить нашу судьбу. Если бы приехали сюда тетка-председательша, дядя-генерал или мой двоюродный брат, Альфонс, в щегольских каретах, мужики говорили бы: «Вот какой у нас пан, с ним нельзя торговаться, а то боком выйдет!» А увидят эту Андзю в каких-то жалких лохмотьях, в грязной телеге, и непременно скажут: «Помещик-то из одного с нами теста, поторгуемся, так уступит…»

— Ты преувеличиваешь, Ясек, — успокаивала его жена.

— Ничуть! — воскликнул он с нетерпением. — Сама увидишь — визит этой нищенки дорого нам обойдется. Нашла время приезжать! Бедные родственники моей жены навещают меня и не платят возчику именно тогда, когда мне необходимо предстать перед мужиками как рыцарю sans peur et sans reproche[42]. Это просто фатально!

Обсудив таким образом этот вопрос, родители вместе с детьми отправились в столовую. Обед прошел довольно уныло, но потом отец немного развеселился. Он увел Анельку с собой в кабинет, сказав, что продиктует ей письмо к бабушке. В кабинете он закурил сигару и, развалившись в качалке, погрузился в мечты.

Посидев немного молча, Анелька заговорила:

— Папа…

— Что, деточка?

— Почему ты не позволил мне поцеловать тетю?

Отец задумался.