Том 2. Повести

— Эстер! Не может быть! Неужели?

Но тут же он преодолел изумление и заставил свой голос звучать естественно.

— Т-с-с! Только без сцен! Ради бога, не устраивай скандала!

— В чем дело, сударь? — удивленно спросила англичанка.

— Что за уродину ты ведешь под руку? — взорвалась Эстер и теперь уже смело, с вызывающей усмешкой оглядела этот обернутый в гипюр скелет.

Корлати пришел в полное замешательство: успокаивать одновременно двух женщин, отвечать на их вопросы на двух языках! Одна не понимала по-английски, другая — по-венгерски. Впрочем, в устах обеих женщин эти языки напоминали теперь лишь одно — змеиное шипение.

— Это моя землячка, дорогая Эмми. Я должен с ней обменяться двумя словами, — сказал он своей даме.

— Я все тебе объясню, мой ангел, — успокаивал он Эстер. — Где мы можем встретиться ровно через час? Мне нужно проводить эту даму в гостиницу.

— Идемте, сударь, идемте, — высокомерно торопила его мисс или миссис.

— Я не отпущу тебя ни на шаг, раз уж я нашла тебя, — твердила Эстер, воинственно подбоченясь.

— Сейчас иду, дорогая, сейчас иду, — лепетал Корлати англичанке. — Эта девушка из нашей деревни, она рассказывает любопытные новости о моих родственниках. Не будьте же смешной, Эмми. Ну, право же, к чему это беспокойство? И он тут же перешел на венгерский язык:

— Эстике, душа моя, не упрямься! Ведь я искал тебя повсюду, и теперь, когда я напал на тебя, ты можешь снова меня потерять из-за своего безрассудства. Клянусь, что особо важные и притом наши общие интересы заставляют меня проводить сейчас эту даму до ее гостиницы. Следуй за мной поодаль и подожди у входа, пока я не спущусь.

Госпожа Корлати уступила; она была так взволнована, все произошло так неожиданно, что наивное ее сердце теперь растерянно колотилось в груди — и от горечи, и от радости. Да и собственно, что это было для нее: горе? радость?

Медленно, далеко отстав, следовала она за мужем, который тем временем произносил для своей мисс длиннейшие спичи, — та же отвечала длинными, раздраженными сентенциями, пока наконец их обоих не поглотили золоченые ворота гостиницы.

Почти час прождала Эстер Петера, сгорая от нетерпения, дважды за это время решаясь уже ворваться в гостиницу вслед за ним.

— Ну, теперь я твой, — с пафосом произнес Петер, подходя наконец к ней.

— Навсегда! — добавила Эстер.

— С завтрашнего дня — да. А теперь пойдем, душенька, куда-нибудь, где бы можно было немножко поболтать.

— Но куда?

— Хотя бы к тебе на квартиру.

— Я живу в небольшой клетушке на мансарде.

— Все-таки это твое гнездышко.

Боже, что это было за гнездышко! Ее лицо так и вспыхнуло.

Петер взял ее под руку. На людный шумный город только что спустились сумерки. Когда они оказывались на узких улочках, он обнимал ее за плечи и привлекал к себе:

— Скажи, маленькая, как ты сюда попала? Как ты здесь процветаешь, сама цветок среди цветов?

И Эстер все чистосердечно ему рассказала. О том, как постепенно ушли все ее деньги, которые она раздобыла на дорогу в Гамбург, чтобы разыскать Петера. Рассказывая, она плакала и смеялась одновременно. Особенно когда речь зашла о письме старого Яноша. Это письмо было действительно уморительным. Чего стоила одна орфография! («Как я жалею, что не сохранила его для тебя».)

Петер тоже заметно повеселел.

— Представляю эту гусарскую писанину! Но что касается тебя, мой осленочек, то, судя по письму, против тебя на родине возбуждено уголовное дело.

— Конечно, но мне-то что? Теперь ты со мной и защитишь меня. Кроме того, у меня хватило хитрости на то, чтобы изменить свое имя. Я теперь Мари Вильд.

— Один поцелуй за это, Маришка!

— И полпоцелуя не дам, пока не придем домой и ты в моей комнате не признаешься во всех своих прегрешениях. — Затем ласково добавила: — Пока господин Корлати не исповедуется передо мной, что это за женщина, с которой он разгуливает по городу, и почему он с ней разгуливает, и пока я не дам ему отпущение грехов…

Петер захохотал.

— О, ты выдумщица! Дело очень простое. Из Будапешта я уехал в Америку, и поскольку, как тебе известно, я кончал медицинский факультет, то взялся снова за свою профессию. В Америке каждый живет так, как может. Я устроил себе солидную рекламу, и у меня вскоре появились клиенты. Мисс Томпсон — миллионерша, она доверилась мне, и вот я, как врач, обязан сопровождать ее на морские курорты. Мисс Томпсон просто моя пациентка.

— Ха-ха-ха. Ты, значит, лечишь мисс Томпсон?

— Ну конечно, — серьезно заявил Петер.

— И каковы успехи? — едко спросила Эстер. — Как ее драгоценное здоровье?

— Ей стало намного лучше.

— Вот уж этому никогда не поверю! От ее болезни редкая женщина вылечивается.

— От какой болезни? — пробормотал Петер в замешательстве, вызванном бесконечно иронической интонацией Эстер.

— От старости.

— Перестань, не шути. Завтра утром я ее отправлю за океан совершенно здоровой и положу завидный докторский гонорар в свой карман. Его нам как раз хватит, Эстике, чтобы начать новую жизнь.

— Ты не обманываешь меня, Петер? Петер воздел два сложенных пальца к небу.

— Не надо клясться. Мне не нужны твои клятвы! Мне нужно твое сердце. Вот мы уже и дома.