Том 2. Проза. Переводы

Со статьей явно перекликается лекция Мандельштама «Акмеизм или классицизм? (Внутренний эллинизм в русской литературе. В. Розанов, И. Анненский, А. Блок, лжесимволисты, акмеисты, имажинисты. Выход из акмеизма и классицизма)», прочитанная им в Киевской философской академии 7 марта 1922 г. «Лектор утверждает за русской поэзией для будущего значение, подобное древнеклассической — для прошлого. Так называемую эпоху символизма в русской литературе тов. Мандельштам называет лжесимволизмом и видит в акмеистической школе русской поэзии — ростки здорового будущего...» (Пролетарская правда, Киев, 1922, 14 марта). На выход брошюры в Харькове откликнулся А. Бем — рецензент пражского журнала «Воля России» (1923, № 6-7, апрель, с. 159 — 160). Он писал: «Книга небольшая, но в ней очень ярко отразилось умонастроение времени. «О природе слова» сказано очень мало, но зато фон взят широкий... Начав с уничтожения теории прогресса, автор пришел к отлучению Запада от эллинистического наследия... Что же является сущностью русского языка, делающего его преемником эллинской культуры? «Эллинистическую природу русского языка, — говорит автор, — можно отождествить с его бытийственностью», т. е. с представлением о реальности слова, с его номинализмом. Язык не может быть средством, он сам по себе довлеет; всяческий утилитаризм есть смертельный грех против русского языка! Раз есть грех, то есть и грешники, которые подлежат отлучению от русского языка и литературы. И автор смело отлучает от литературы А. Белого, который, по его словам, является «болезненным и отрицательным явлением в жизни русского языка», и К. Бальмонта, поэта, «совершенно чуждого русской литературе». Только к концу наш автор подходит к вопросу о природе слова, но подходит с тем, чтобы очень быстро покончить с ним и перейти к обоснованию акмеизма «как органической школы русской лирики»... Удивительнее всего то, что вся теоретическая часть книги автору в конце, когда он подходит к акмеизму как литературной школе, в сущности, не понадобилась. Акмеизм, оказывается, силен вовсе не теоретизированием, а своим отталкиванием от символизма. Тут нельзя не согласиться с автором. В полной мере мы присоединяемся и к определению значения акмеизма... Нам думается, акмеизм, как литературная школа, еще не сказал своего последнего слова, и напрасно один из его основателей так неудачно пытается подвести надуманную теорию под живой факт литературной жизни».

«Но забыли мы, что осиянно...» — из ст-ния Гумилева «Слово» (1921). Это ст-ние было впервые опубликовано в том же альм. «Дракон», что и статья «Слово и культура».

А. Блок (7 августа 21 г. — 7 августа 22 г.) (с. 187).‑ Россия, 1922, № 1 (август), с. 28 — 29. ОП, с. 57 — 60, под загл. «Барсучья нора» (текст — без гл. 2 и без начала гл.1). HP, под загл. «А. Блок» и с перечеркнутым последним абзацем гл. 2. Печ. по ж. «Россия».

Опубликовано в связи с 1-й годовщиной смерти А. Блока, весть о которой застигла Мандельштама в Грузии. В августе 1921 г. в Батуме он прочитал доклад о Блоке, положения которого, возможно, отразились в наст, статье. 7 февраля 1922 г. Мандельштам принял участие в вечере памяти Блока в Харькове (сообщ. А. А. Морозовым). Знакомство Мандельштама с Блоком состоялось в 1911 г. Об отношении к Блоку см. в «ШВ», статьях «Письмо о русской поэзии» и «Буря и натиск». Самым гениальным у Блока, по сообщ. Э. Г. Герштейн, Мандельштам считал четверостишие из ст-ния «Как тяжело ходить среди людей...» (1910) (Герштейн, с. 54). Как бы критически Мандельштам ни относился к символизму и символистам, он всегда выделял Блока из их среды. В то же время в 30-е годы, по-видимому, отношение к Блоку переосмысливалось. В этой связи весьма характерен относящийся к осени 1931 г. эпизод, описанный Э. Г. Герштейн: на принадлежавшем ей экземпляре «Возмездия» А. Блока Мандельштам сделал несколько заостренно-гневных и «ядовитых», по ее выражению, пометок, начинающихся словами «И возник вопрос,..», заимствованными из прозаического «Предисловия» к «Возмездию» («В Киеве произошло убийство Андрея Ющинского, И возник вопрос об употреблении евреями христианской крови») (Герштейн, с. 48 — 49; сама книга пропала). См. также о восприятии Блоком Данте в «РД» (Л. Е. Пинский в незавершенной части своего послесловия в РД развивал мысль о том, что «Разговор о Данте» — это отчасти и «Разговор против Блока». Вместе с тем в 1935 г. Мандельштам подготовил для Воронежского радио передачу о Блоке. В отношении Блока к Мандельштаму показательно, что в антиакмеистической статье «Без божества, без вдохновенья» Блок даже не упомянул Мандельштама. См. также коммент. к ст-нию «Веницейская жизнь» (1920).

Пшеница человеческая (с. 191). — Накануне, Берлин, 1922, 7 июня. Разыскана и обнаружена Л. Флейшманом (Wiener Slawischer Almanach. 1982, 10). В СССР — Тыняновский сборник. Третьи Тыняновские чтения. Рига, 1988, с. 214 — 217, как приложение к Тоддес.