Том 2. Проза

Перед его глазами было симпатичное, женственное, влекущее отчего-то лицо мальчишки, который, все еще задыхаясь от долгой беготни, смотрел на Славу со странным, недетским и несколько непристойным выражением лица. Не мальчишеским.

Слава смутился, Кид — тоже. Пауза опять стала затягиваться, нужно было что-то говорить…

— Все равно нам с острова никуда пока не деться, — сказал Кид. — От Агапа.

— Слушай, — сказал Слава, — как вы сюда попали?

— Нас катер привез. И ушел. Сразу.

Они сидели, глядя друг на друга. Слава сам не заметил, как осторожно взял мальчишку за руку, а тот как во сне двинулся лицом к Славе, головы сближались, но спал морок, Слава вскинулся, ошалело глядя на Кида, то, смущенный, встал…

— Кид, — после секундной заминки сказал Слава, — что ему от меня надо?

Кид пожал плечами. И в этот момент над ними раздался голос Агапа. Над ними и над всем островом загремел тысячекратно усиленный голос:

— Эй ты, сейчас буду говорить я!

На крыше бункера в шезлонге сидел Агап с микрофоном в руках. Провода от микрофона тянулись к могучим громкоговорителям. Перед Агапом на штативе стояла подзорная труба, а на другом — известный нам пулемет и вид у него был самый, что ни есть командный. Тронная речь продолжалась:

— Ты не захотел вот уже два раза выслушать мой приговор — ничего другого я от тебя и не ждал. А зря! Многое стало бы тебе ясным. Ты, жалкое трусливое существо, как щепка, закинутое сюда, на мой прекрасный остров — на что ты употребил свое время? На то, чтобы воспользовавшись моей добротой и моим отсутствием, хлестать мое пиво и сочинять свои сопливые песенки! По чистой случайности ты установил свою фонограмму на радиопередатчик и, благодаря людской глупости, прославился. С тобой случилось то, чего ты больше всего боялся. И сейчас, если я поставлю тебя перед микрофоном и заставлю объясниться перед миром и назвать себя — ты тоже струсишь. Ты боишься ответственности — поэтому тебе всякий раз приходится перед кем-нибудь отвечать. На этот раз — передо мной. Я мог бы сразу пристрелить тебя, но я не настолько жесток, к тому же по чистой случайности ты мне немного помог в моих замыслах. Случается иногда, что подлинному борцу за справедливость может пригодиться такой козел, как ты. А теперь выслушай мой приговор…

Слава отплывал все дальше и дальше от берега, чтобы не слышать наглого и обидного громкоговорения, но звук был слишком мощным. Иногда Слава зарывался головой в волну, и голос замолкал, но нехватка кислорода заставляла его выныривать и, махнув на все рукой, обессиленный Слава поплыл к берегу.

Голос не смолкал:

— …раз ты боишься слов, боишься действий, боишься собственного имени, — ты просто недостоин его носить, и я тебя лишаю имени. Ты — никто, ты — ниоткуда, и если ты будешь себя как-нибудь звать, я тебя просто пристрелю.

Слава обреченно выбрался на берег.

В полутемной комнате, освещенной одной неяркой лампочкой, лежал Слава, завернутый в одеяло, а над ним склонился Кид. Он протягивал ему кружку с чаем и нежно, по-бабьи, приговаривал:

— Пей, пей… Чуть не утонул теперь… Мало ли кто что орет…

И вышел.

Слава похлебал чай, полежал чуток и встал, завернувшись в одеяло. Прошагал босыми ногами по полу к двери, тихонько толкнул ее. Та бесшумно отворилась.

В большой комнате бункера, у окна, стояли Кид и Агап, который обнял мальчишку за плечи и с силой целовал его. А тот, кажется, отвечал взаимностью.

Они не сразу заметили вошедшего, Кид отпрыгнул от Агапа и выскочил из комнаты. Агап сердито уставился на Славу, стоящего в дверном проеме в одеяле и с босыми ногами.

На площадке метеостанции, возле вертолета стояли Белов и Белью.

— Значит так, — подводил, загибая пальцы, неутешительные итоги Белов.

— На вертолете горючки на 50 миль, на катере на 50. Нам нужно сделать 50 туда, куда мы собрались, и столько же до Балору. Перелить из бака в бак не выйдет: там — солярка, здесь — керосин. Что будем делать?

— Может, что-нибудь найдется?

— А если нет?

Соратники поневоле задумались, замолчали.

В это время из леса вновь послышался треск очередей. И он снова надвигался.

— Если б резиновая лодка была! — задумчиво сказал Белью.

— Что бы тогда?

— Погрузил бы на вертолет…

Белов снова задумался.

— А если наоборот? — сказал он, в упор глядя на Белью.

Ответом были автоматные очереди, донесшиеся из леса неподалеку. Думать теперь было некогда, Белов бросился от вертолета в сторону берега, покатился вниз.

Белью колдовал с приборной доской.

На границе леса раздались крики, несколько солдат выскочили на поляну и рванулись зачем-то к домику метеостанции. Непонятно зачем, оттуда раздалась пальба длинными очередями.

В этот момент Белью завел мотор. Солдаты побежали к вертолету, но машина уже отрывалась от земли. Преследователи орали что-то, а вертолет на секунду завис неподвижно, а потом стремительно пошел вверх. Его провожали автоматные очереди.