Том 2. Проза

Первое «поколение Икс» попало впросак, свалившись в яму, выкопанную его родителями-бумерами. В поисках идентичности оно столкнулось с новым фактом бытия — миром, в котором само понятие идентичности лишено смысла. Но парадоксальным образом в контексте такого мира понятие «поколение Икс» приобретает новый, глобальный смысл, позволяющий ему укорениться в мировом масштабе и преодолеть свою изначальную временную и географическую ограниченность. Попробуем вскрыть возможные грани этого нового, не-коуплендовского смысла.

Вернемся для начала к звонкой фразе де Токвиля, с которой начинается это эссе. «Новые люди» де Токвиля — это те, кто совершил сознательный выбор «нового», неприемлемого для людей «старых». Отсюда и неслучайное упоминание демократии — возможность такого «отрицательного» выбора предполагает определенные гарантии со стороны политического и социального механизма. Но она предполагает и гашековские «свободу и прогресс в рамках умеренности и законности», иначе говоря — идеологию, в пределах которой такой выбор может осуществляться.

А как быть, если этих рамок нет? Если поверить на слово нещадно восхваляемому и ругаемому Фукуяме, то приходится сделать логический вывод: «порогу истории» должен соответствовать «порог поколений». Именно история как смена культурных и социальных фаз — с присущей им взаимонеприемлемостью — гарантирует существование поколений. Там, где «линейная» история рушится, подменяясь циклической или даже «броуновской», отсутствует и дитя веры в прогресс — поколение. Или веры в регресс — смена знака не нарушает принципа оси. Традиционным обществам, закрученным в колесо вечного космического возвращения, известны только биологические поколения.

Если пробежаться беглым взглядом по морю статей и публикаций на тему «поколение Икс», можно наглядно увидеть, насколько далеко новое, глобальное содержание этого понятия ушло от первичного: подобно взбесившемуся пылесосу, термин всосал в себя широкий спектр, казалось бы, совсем разнородных элементов — английскую рейв-культуру «химического поколения» и музыкальный стиль «брит-поп», «новую молодежь» Восточной Европы и — в нашем далеком краю — московскую клубную публику, отмороженных малолетних бандитов и романы Пелевина. Не становится ли в таком случае поколение Икс неким особым ярлыком для «потребительской корзины» современных и модных товаров, лишь теоретически ориентированной на определенный возрастной слой, но потенциально доступной кому угодно? И если так, то не является ли поколение Икс тем самым последним поколением за порогом истории? Ведь предыдущие «классические» поколения характеризовались присущим им в силу исторических условий воспитания имманентным духовным модусом, а для поколения Икс показателен прежде всего некоторый подвижный и постоянно расширяющийся список товаров — куда входят не только материальные объекты, но и особые, нередко экзотические стили существования.

Для героев Коупленда одной из главных забот является поиск уникальных предметов — тех, что нельзя приобрести в супермаркете: какой-нибудь фотографической рамочки с авиабазы 1969 года, пластмассовой занавесочки образца года 1971-го и так далее. Этот «технологический антиквариат» призван заполнить пустоту на месте ликвидированной Истории, дать точку отсчета, по отношению к которой можно быть. Но в наше время любая, самая немыслимая стилизация тотчас же ставится на поток и наполняет супермаркеты (в развитых странах) и оптовые рынки (в странах не столь развитых). Цивилизация достигла способности производить любой товар для любого потребителя, причем временной отрезок между возникновением спроса и его удовлетворением оказывается пренебрежимо мал. Отсюда и сочетание тоски по подлинности с восторгами шопинга в гигантских торговых залах, где деятельность покупателя напоминает скорее азартный восторг первобытного собирателя, наталкивающегося в джунглях на все новые и новые съедобные ягоды и корневища.

А безграничное удовлетворение спроса предполагает, в свою очередь, ту самую «резиновость идеологии», которая снимает обычные ограничения на ассортимент этих товаров. Общим обозначением для обслуживающей эту ситуацию идеологии стало понятие «нью-эйдж» — закономерный итог исканий бумеров. Нью-эйджу удалось вобрать в себя все, что только можно было объединить под эгидой туманной «космической ответственности» человечества: и самопознание 1960-х, и экосознание 1980-х, и «современное варварство» 1990-х. В безграничных рамках нью-эйджа заурядным и доступным товаром стали такие ранее табуированные и традиционно относившиеся к социальным маргиналиям явления, как, скажем, брэндинг или пирсинг.

Брэндинг