Том 2. Семнадцать левых сапог

– Пятнадцать тысяч в день, говоришь? – майор смерил Славика с головы до ног своими красивыми, усталыми и, как ему, майору, казалось, абсолютно проницательными глазами; его красивые твердые губы покривились в усмешке:

– Ваши документы?

Минуту Алексей и Славик стояли молча.

– Ваши документы? – повторил майор, переведя свой проницательный взгляд на Алексея (старшего сообщника, более опытного и хитрого, молчит больше – так уже решил про себя майор, хотя и не отдавая себе отчета, в каком деле эти двое, исхудалые до костей люди, сообщники).

– Какие у нас могут быть документы, мы из Освенцима! – глухо, теряя голос, сказал Алексей.

– Ну-ну! Басенки рассказывайте! Ну-ну! – Майор побарабанил по столу красивыми длинными пальцами.

Для майора все, кто попал в плен, все, у кого судьба сложилась непросто, стояли как бы по другую сторону барьера, отделявшего «чистых» от «нечистых». Хорошие солдаты в плен не попадают, патриоты умирают, но не сдаются, в плену у немцев могут быть лишь трусы и шкурники – это настолько крепко внушили майору, что и он то же самое внушал при случае своим подчиненным. Вот и сейчас при виде Славика и Алексея в его душе шевельнулось сострадание, но усилием воли он подавил эту жалость к ним, недостойным, «нечистым».

– Уведи их, Кульков! В сарай! Под стражу. Потом разберемся!

– Товарищ майор! – в один голос вскрикнули Славик и Алексей. – Товарищ майор!

Но майор уже нагнул к столу свою красивую усталую голову, он нагнул ее непреклонно и продолжал писать от точки письмо своей жене и своим любимым детям, которых вот уже четвертый год он защищал без страха и упрека. У майора была инструкция, согласно которой военнопленными и прочими перемещенными лицами распоряжаться он не мог, а должен был отправлять их по другому ведомству.

В мертвой тишине кашлянул маленький Кульков и, подняв свою большую винтовку, распахнул дверь перед Алексеем и Славиком в темный, пахнущий мышами коридор. Черным коридором вслепую прошли они к выходу из особняка. У порога Кульков споткнулся о выскочившую отклеившуюся дощечку паркета и тихо выматюкался себе под нос. Не понимая еще ничего и не отдавая себе ни в чем отчета, прошли они по двору впереди Кулькова, который уже не сопровождал, а конвоировал их, и позволили Кулькову запереть их в каменном сарае с черепичной крышей.

Улыбаясь друг другу потерянно и удивленно, Алексей и Славик разглядывали сарай, в который их запер Кульков. В двери было несколько больших щелей, и от этого в сарае, когда глаза привыкли, стало хорошо видно. Здесь пахло соломой и сыростью, соломы было навалено много. У дверей, там, где она утрамбовалась, солома начала уже подгнивать, и от этого легкий приятный запах свежей соломы смешивался с кисловатым запахом гнили. Но, в общем, в сарае было неплохо. Крыша сарая одной стороной ската подходила очень близко к забору на улице (Алексей запомнил это, когда вошел во двор первый раз), и сейчас, подняв голову вверх к черепице и стропилам, он привычно подумал, что убежать отсюда можно через крышу, но тут же эта мысль ему показалась смешна и нелепа: куда же бежать от своих?!

– Вот это номер! – сказал Славик, присаживаясь на солому. – Вот это номер! – повторил он, словно еще не веря, что все происшедшее реально.

– Ничего, разберутся, – присаживаясь с ним рядом и умащиваясь поудобнее, уверил его Алексей. – Разберутся!

Некоторое время они оба сидели молча, ни о чем не думая и ничего не чувствуя, а потом стали прислушиваться к голосам, хорошо доносившимся сюда.

Говорили Кульков и тот часовой, что стоял у входа во двор.

– Ну и чаво етим гаврикам? – спросил тот, что стоял у калитки.

– Приказал стеречь! – отвечал Кульков.

– Провокаторы-подлюки! Говорят, мы пленные, пять месяцев бягим, а морды выскоблены, как только с паликмахтерской. Видать сову по полету! – гудел тот, что стоял у калитки.

– Кто они такие есть – этого мы не знаем! – отвечал Кульков.

– У-у-у! – простонал Славик, прислоняясь головой к холодной каменной стене полутемного сарая. – Вот и пришли. У-у-у! А там они ждут! Там же на нас надеются! Там же они все погибнут! Аж голова от злости кружится! – со слезами на глазах сказал Славик, овладев собой.

– У меня тоже! – признался Алексей.

– Закурить бы сейчас! – вздохнул Славик.

– Кульков! – тихо позвал Алексей, почти прижавшись губами к щели в двери. – Кульков!

Вперевалочку и словно невзначай Кульков подошел к двери.

– Дай закурить, браток, – попросил его негромко Алексей.

Кашлянув в кулак, Кульков ни слова не сказал, отошел от двери к калитке.

– Боится! – горько усмехнувшись, сказал Славик.