Том 2. Стихотворения и поэмы 1927-1930

Он на дали сквозные –
      мастак,
он построен
   на ровных местах.
Но забыт
   и никем не воспет
заревой
  и вечерний проспект.
Он оставлен
   той ночью в полон
корабельных
    зеленых колонн.
Он оставлен
   навеки тайком
пробавляться
    солдатским пайком.
Но не спится ему
     по утрам
под давящей ладонью
      Петра.
И Лодейною улицей
     в док
пролетает
   тревожный гудок.
И когда
  прибывает Нева,
он бормочет
   глухие слова.
Он снимается с места.
      И вот
он шумит,
   он живет,
     он плывет.
И его уже нету…
    Лишь гул
одичалой воды
    доплеснул.
Лишь –
  от центра на острова
бьется грудью
    с гранитом трава.

4

Стой!
  Ни с места!
    Будешь сыт!
Жить без города нам –
      стыд.
Разведешь
   меж островами
снова
  легкие мосты.
Видишь:
  дым хвостами задран,
скручен прядью
    на виске.
То –
  балтийская эскадра
по твоей
  дымит тоске.
Военморы!
   Полный ход.
Глубже,
  глубже,
    глубже
      лот.
Вы ведь
  городу большому –
мощь,
  защита
    и оплот.
По морям,
   морям,
     морям,
нынче здесь,
    а завтра там!
Ты им
  старшим братом будешь,
всем
  восставшим городам!
Кораблей военных
     контур,
расстилая низко дым,
вновь скользит
    по горизонту.
Ленинград!
   Следи за ними.
Обновив и век
    и имя,
стань навечно
    молодым!

1925–1927

Москворецкие частушки

На Москву да на реку
светит по фонарику –
с каждого пролетца
свет на воду льется.

Я на Каменном мосту
и гуляю и расту,
только мне не вырасти:
очень много сырости.

За мостом на Балчуге
молодые мальчики,
молодые, русые,
бритые, безусые.

Как вас по имени,
как вас по отчеству,
как ваша фамилия? –
очень знать нам хочется.

Хоть и очень интересно, –
не вступаю в разговор
с незнакомым, неизвестным:
может, жулик либо вор.

Автобусы идут
номерованные.
Ох, думки мои,
замурованные.

Возьми меня вывези,
что ж я здесь на привязи?
Поскорее вывози,
не завязни во грязи.

Как у нас на Яузе
ходят тенью кляузы,
под стеной столетнею
вьется плесень сплетнею.

Побегу я на реку,
поклонюсь фонарику:
посвети мне, друг фонарик,
чтоб не сбиться мне с пути.

Светит город за рекой,
до него подать рукой,
если б встрелся провожатый –
хоть ледащенький какой.

Чтобы встрелся на дороге
вежливый, воспитанный,
чтобы был бы без мороки
в жизни друг испытанный.

Ах, Чистые пруды,
тяжелые труды.
Разметались мои мысли,
заплуталися следы.

1928

За синие дни