Том 2. Сцены и комедии 1843-1852

Беспандин. Да ведь вы, Николай Иваныч, не знаете, что это за женщина! Ведь вы послушайте-ка ее; ведь это бог знает, что такое… помилуйте!

Каурова. А вы-то сами что? Вы кучера моего подкупаете, девок ко мне с отравой подсылаете — вы моей смерти добиваетесь. Я даже удивляюсь, как я еще до сих пор уцелела!..

Беспандин. Какого кучера я подкупал… что вы? что вы?

Каурова. Да, сударь! Он под присягой готов всё показать. Вот эти господа — свидетели.

Беспандин(обращаясь к остальным). Что это она за дичь порет?

Алупкин(Кауровой). Позвольте, позвольте! вы напрасно на меня ссылаетесь. Я решительно ничего не понял, что тут ваш кучер говорил. Это опять что-то вроде моего козла.

Каурова. Вашего козла? А чем мой кучер похож на козла? Сами вы скорей…

Балагалаев. Оставьте это, господа, ради бога!.. Анна Ильинишна! Ферапонт Ильич! Что за охота упрекать друг друга?.. Не лучше ли позабыть прошедшее?.. Право, послушайтесь меня; помиритесь! Примите друг друга в объятья! Вы не отвечаете…

Беспандин. Да что… помилуйте! как это можно! Если б я знал, да я бы ни за что не приехал!

Каурова. И я тоже бы не приехала.

Балагалаев. Как же вы мне сейчас говорили, что вы на всё согласны?

Каурова. На всё, только не на это.

Суслов. Эх, Николай Иваныч! позвольте вам сказать, не так вы дело повели. Вы им толкуете о мире, согласии… разве вы не видите, что это за люди?

Балагалаев. А как же по-вашему, Евгений Тихоныч?

Суслов. Да вы для чего их пригласили?.. для дележа? Ведь от этого у них и ссора идет. Пока они не поделятся, ни вам, ни мне, никому не будет покоя, и мы, в эдакие-то жары, вместо того, чтобы дома сидеть, будем трястись по дорогам. Так приступите же к дележу, коли вы их надеетесь уговорить… Где планы?

Балагалаев. Ну, приступимте. Герасим!..

Герасим(входя). Чего извольте?

Балагалаев. Вельвицкого мне позвать.

Беспандин. Я вам заранее объявляю, что я на всё согласен; что Николай Иваныч скажет, тому и быть.

Каурова. И я тоже.

Суслов. Посмотрим.

Мирволин. Вот что похвально, то похвально.

Явление IX

Те же и Вельвицкий, с планами.

Балагалаев. А! подойди сюда. (Развертывает планы.) Принеси-ка вон столик… Вот-с, извольте посмотреть… вот-с… «Сельцо Кокушкино, Раково тож, душ по 8-й ревизии мужеска полу 94…» Посмотрите-ка, как карандашом всё перечерчено: не в первый раз мы над этим планом бьемся… «Всей земли 712 десятин, неудобной 81, под усадьбой с выгоном 9; чересполосица есть, но немного». Вот это именье нам приходится поровну разделить между отставным коллежским регистратором Ферапонтом Беспандиным и сестрою его, вдовой подпоручика, Анной Кауровой, поровну; заметьте: так сказано в завещании покойной их тетушки, архитекторской вдовы, Филокалосовой.

Беспандин. Старуха перед смертью из ума выжила. Что бы всё оставить мне! и не было бы никакой неприятности…

Каурова. Вишь вы какие!

Беспандин. Ну, так законную бы часть вам определила… Да что от бабы ожидать путного!.. Правда, вы, говорят, каждое утро ее болонку чесали да мыли.

Каурова. А вот вы и солгали! стану я пса чесать!.. как же!.. такая я женщина!.. Вот вы — другое дело: вы известный собачник; вы, говорят, вашего пса, — прости господи мое прегрешение! — в самую морду целуете.

Балагалаев. Господа! я должен вас обоих попросить несколько помолчать… Так вот как-с: вот уже более трех лет, как их тетушка скончалась, и с тех пор, представьте, никакого решения. Наконец, я согласился быть между ними посредником, потому что это, вы понимаете, мой долг; но, к сожалению, до сих пор ни в чем не успел. Вот видите ли-с, в чем главное затруднение: г. Беспандин и сестрица их не желают жить в одном доме; стало быть, усадьбу следует разделить. А разделить ее нет возможности!

Беспандин(помолчав). Ну… я отказываюсь от теткиного дома; бог с ним!

Балагалаев. Вы отказываетесь?

Беспандин. Да, но я надеюсь на вознаграждение.

Балагалаев. Конечно; это требование справедливо.

Каурова. Николай Иванович! это хитрость. Это с его стороны уловка, Николай Иваныч! Он через это надеется получить самую лучшую землю, конопляники и прочее. На что ему дом? У него свой есть. А теткин дом и без того куда плох.

Беспандин. Коли он так плох…

Каурова. А конопляников я не уступлю. Помилуйте! я вдова, у меня дети… Что ж я буду делать без конопляников, посудите сами.

Беспандин. Коли он плох…

Каурова. Воля ваша…

Алупкин. Да дайте же ему договорить!

Беспандин. Коли он так плох, уступите его мне, и пусть вас вознаградят.

Каурова. Да! знаю я ваши вознаграждения!.. какую-нибудь десятинишку негодную, камень на камне, или, еще того хуже, болото какое-нибудь, где один тростник, которого даже крестьянские коровы не едят!