Том 2. Сцены и комедии 1843-1852

Балагалаев. Такого болота в вашем имении и нету вовсе…

Каурова. Ну, не болото, так другое что-нибудь в этом роде. Нет, вознаграждение… покорно благодарю: знаю я, что́ это за вознаграждения!

Алупкин(Мирволину). Что, у вас в уезде все женщины таковы?

Мирволин. Бывают и хуже.

Балагалаев. Господа, господа! позвольте, позвольте… Я должен вас опять попросить несколько помолчать. Я вот что предлагаю. Мы теперь сообща разделим всю дачу на два участка; в одном будет заключаться дом с усадьбой, а к другому мы несколько лишней земли прибавим, и пусть они потом выбирают.

Беспандин. Я согласен.

Каурова. А я не согласна.

Балагалаев. Почему же вы не согласны?

Каурова. А кому первому придется выбирать?

Балагалаев. Мы жребий кинем.

Каурова. Сохрани господи и помилуй! что вы это! ни за что на свете! Али мы нехристи какие?

Беспандин. Ну, вы выберете.

Каурова. Я всё-таки не согласна!

Алупкин. Да отчего же?

Каурова. Как же я стану выбирать? ну, а если я ошибусь…

Балагалаев. Позвольте, однако, отчего же вы ошибетесь? участки будут равные; а если какой получше выйдет, Ферапонт Ильич вам предоставляет право выбора.

Каурова. А кто мне скажет, какой лучше будет? Нет, Николай Иваныч! это уже ваше дело: уж вы, батюшка, потрудитесь, назначьте сами; какой вы участок мне назначите, тот и возьму, и довольна буду.

Балагалаев. Ну, пожалуй. Итак, дом со службами и с усадьбой предоставляется госпоже Кауровой.

Беспандин. И с садом?

Каурова. Разумеется, с садом! как же дому быть без саду? да и сад-то дрянь: всего пять-шесть яблонь, яблоки на них кислые-прекислые… Просто, вся усадьба гроша не стоит.

Беспандин. Так предоставьте ее мне, боже мой!..

Балагалаев. Итак, дом с садом и со службами и вся господская усадьба предоставляется г-же Кауровой. Хорошо. В таком случае, не угодно ли вам посмотреть?.. Вельвицкий! прочти, братец! как было я разделил?

Вельвицкий(читает по тетради). «Проект раздела между помещиком Ферапонтом Беспандиным и сестрою его, вдовою, дворянкою Кауровой…»

Балагалаев. Начни с направления линии.

Вельвицкий. «Направление линии от точки А»

Балагалаев. Извольте глядеть: от точки А.

Вельвицкий. «От точки А, на границе дачи Волухиной, до точки Б, на углу плотины».

Балагалаев. До точки Б, на углу плотины… Евгений Тихоныч, что же вы?

Суслов(издали). Я вижу.

Вельвицкий. «От точки Б»…

Каурова. А позвольте узнать, чей будет пруд?

Балагалаев. Разумеется, общий: то есть правый берег будет принадлежать одному, левый другому.

Каурова. А! вот как!

Балагалаев. Далее, далее…

Вельвицкий. «Пустоши же разделить поровну; в первой сорок восемь, во второй семьдесят семь десятин».

Балагалаев. Так вот что я теперь предлагаю… Тот, кто не получает усадьбы, берет всю первую пустошь за себя, то есть получает двадцать четыре десятины лишнего. Вот пустоши: первая и вторая.

Вельвицкий. «Владетель первого участка обязывается переселить на свой счет два двора во второй участок; а выселенным крестьянам конопляниками пользоваться два года…»

Каурова. Ни крестьян переселять, ни конопляники уступать я не намерена.

Балагалаев. Да полноте!

Каурова. Ни за что, Николай Иваныч, ни за что!

Алупкин. Не извольте перебивать, сударыня!

Каурова(крестится). Что это? что это? во сне я, что ли?.. да после этого я, право, не знаю, что и сказать! Конопляники на два года, общий пруд! Да эдак лучше я от дома откажусь…

Балагалаев. Да позвольте, однако, заметить вам, что Ферапонт Ильич…

Каурова. Нет, батюшка, не извольте беспокоиться. Знать, я вас чем обидела…

Балагалаев(вместе с нею). Да выслушайте меня, Анна Ильинишна! Вы толкуете о дворах, о конопляниках, а ваш братец может к другому участку присоединить двадцать четыре десятины…

Каурова(вместе с ним). Не говорите, не говорите, Николай Иваныч! Помилуйте! что я за дура буду, что конопляники даром отдам! Вы бы одно вспомнили, Николай Иваныч: я вдова — за меня заступиться некому; дети у меня малолетные: вы бы хоть их пожалели.

Алупкин. Это уж слишком, слишком! нет, это слишком!..

Беспандин. Стало быть, вы находите, что мой участок лучше вашего?

Каурова. Двадцать четыре десятины!..

Беспандин. Нет, скажите, лучше?..

Каурова. Помилуйте! двадцать четыре десятины!..

Алупкин. Да вы отвечайте: лучше? а? лучше, лучше?

Каурова. Да что ты это, батюшка, на меня всё вскидываешься? Или у вас в Тамбове такой обычай? Откуда вдруг появился, ни знамо ни ведомо, и что за человек, господь его знает, а посмотри ты, как петушится!

Алупкин. Однако, прошу не забываться, сударыня. Даром что вы, сколько мне известно, женщина, я не посмотрю: я старый солдат, чёрт возьми!