Том 2. Сцены и комедии 1843-1852

Ракитин. Посмотрите, Наталья Петровна, как хорош этот темно-зеленый дуб на темно-синем небе. Он весь затоплен лучами солнца, и что за могучие краски… Сколько в нем несокрушимой жизни и силы, особенно когда вы его сравните с той молоденькой березой… Она словно вся готова исчезнуть в сиянии; ее мелкие листочки блестят каким-то жидким блеском, как будто тают, а между тем и она хороша…

Наталья Петровна. Знаете ли что, Ракитин? Я уже давно это заметила… Вы очень тонко чувствуете так называемые красоты природы и очень изящно, очень умно говорите об них… так изящно, так умно, что, я воображаю, природа должна быть вам несказанно благодарна за ваши изысканно-счастливые выражения; вы волочитесь за ней, как раздушенный маркиз на красных каблучках за хорошенькой крестьянкой… Только вот в чем беда: мне иногда кажется, что она никак бы не могла понять, оценить ваших тонких замечаний, точно так же, как крестьянка не поняла бы придворных учтивостей маркиза; природа гораздо проще, даже грубее, чем вы предполагаете, потому что она, слава богу, здорова… Березы не тают и не падают в обморок, как нервические дамы.

Ракитин. Quelle tirade![132] Природа здорова… то есть, другими словами, я болезненное существо.

Наталья Петровна. Не вы одни болезненное существо, оба мы с вами не слишком здоровы.

Ракитин. О, мне известен также этот способ говорить другому самым безобидным образом самые неприятные вещи… Вместо того чтобы сказать ему, например, прямо в лицо: ты, братец, глуп, сто́ит только заметить ему с добродушной улыбкой: мы ведь, дескать, оба с вами глупы.

Наталья Петровна. Вы обижаетесь? Полноте, что за вздор! Я только хотела сказать, что мы оба с вами… слово: болезненный — вам не нравится… что мы оба стары, очень стары.

Ракитин. Почему же стары? Я про себя этого не думаю.

Наталья Петровна. Ну, однако, послушайте; вот мы с вами теперь сидим здесь… может быть, на этой же самой скамейке за четверть часа до нас сидели… два точно молодые существа.

Ракитин. Беляев и Верочка? Конечно, они моложе нас… между нами несколько лет разницы, вот и всё… Но мы от этого еще не старики.

Наталья Петровна. Между нами разница не в одних летах.

Ракитин. А! я понимаю… Вы завидуете их… naïveté[133], их свежести, невинности… словом, их глупости…

Наталья Петровна. Вы думаете? А! вы думаете, что они глупы? у вас, я вижу, все глупы сегодня. Нет, вы меня не понимаете. Да и притом… глупы! Что за беда! Что хорошего в уме, когда он не забавляет?… Ничего нет утомительнее невеселого ума.

Ракитин. Гм. Отчего вы не хотите говорить прямо, без обиняков? я вас не забавляю — вот что вы хотите сказать… К чему вы ум вообще за меня грешного заставляете страдать?

Наталья Петровна. Это вы всё не то… (Катя выходит из малинника.) Что это, ты малины набрала, Катя?

Катя. Точно так-с.

Наталья Петровна. Покажи-ка… (Катя подходит к ней.) Славная малина! Какая алая… а твои щеки еще алей. (Катя улыбается и потупляет глаза.) Ну, ступай. (Катя уходит.)

Ракитин. Вот еще молодое существо в вашем вкусе.

Наталья Петровна. Конечно. (Встает.)

Ракитин. Куда вы?

Наталья Петровна. Во-первых, я хочу посмотреть, что делает Верочка… Пора ей домой… а во-вторых, признаюсь, наш разговор что-то мне не нравится. Лучше на некоторое время прекратить наши рассуждения о природе и молодости.

Ракитин. Вам, может быть, угодно гулять одной?

Наталья Петровна. По правде сказать, да. Мы увидимся скоро… Впрочем, мы расстаемся друзьями? (Протягивает ему руку.)

Ракитин(вставая). Еще бы! (Жмет ей руку.)

Наталья Петровна. До свиданья. (Она раскрывает зонтик и уходит налево.)