Том 2. Суперсыщик Калле Блумквист

— Вспомните, — сказал суперсыщик, когда под конец зажег спиртовку, — что я ни в коем случае не утверждал, будто в шоколаде действительно содержится мышьяк. Я делаю лишь обычное рутинное исследование и искренне надеюсь, что все мои подозрения беспочвенны.

Затем в залитой солнцем гардеробной воцарилась тишина. Великий сыщик был так занят своим опытом, что совсем позабыл про юного друга. Пробирка нагрелась. Кусочек шоколада Калле превратил в порошок и с помощью стеклянной трубочки ввел его в увлажняющий газовый аппарат.

Они ждали затаив дыхание.

— Боже, вот оно! Конденсат на стенках пробирки!

Ужасное доказательство того, что он был прав! Калле смотрел на пробирку, словно не веря глазам своим. В глубине души он все время сомневался. Теперь сомнений быть не могло. Это означало… нечто ужасное.

Весь дрожа, погасил он спиртовку. Его воображаемый собеседник скрылся. Он исчез в тот самый миг, когда суперсыщик превратился в маленького испуганного Калле.

Андерс проснулся через час — оттого что под его окном прозвучал сигнал Белой Розы. Он просунул свою сонную физиономию среди гераней и фикусов, чтобы посмотреть, кто это. У сапожной мастерской стоял Калле и кивал ему.

— Пожар, что ли? — спросил Андерс. — Зачем ты будишь людей ни свет ни заря?

— Не болтай, а спускайся вниз, — сказал Калле.

И когда Андерс наконец явился к нему, Калле, вперив в него взгляд своих серьезных глаз, спросил:

— Ты сам пробовал шоколад, прежде чем дать его Беппо?

Андерс удивленно уставился на него.

— Ты примчался сюда в семь утра только для того, чтобы спросить меня об этом? — воскликнул он.

— Да, потому что в нем был мышьяк, — спокойно и тихо сказал Калле.

Лицо Андерса сразу как-то сузилось и побледнело.

— Не помню, — прошептал он. — А, да, я вылизал пальцы… я сунул Великого Мумрика прямо в растаявший шоколад, который был у меня в кармане. Ты абсолютно уверен в..

— Да, — твердо сказал Калле. — А теперь идем в полицию.

Он поспешно рассказал Андерсу о пробе, которую сделал, и ужасной правде, которую разоблачил. Оба мальчика подумали о Еве Лотте, и им стало во много раз страшнее, чем когда-либо прежде в их недолгой жизни. Ева Лотта не должна об этом узнать, пусть и в дальнейшем остается в неведении — к такому мнению пришли они оба.

Андерс подумал о Беппо.

— Это я отравил его, — в отчаянии произнес он. — Если Беппо сдохнет, я никогда не смогу смотреть в глаза Сикстену.

— Беппо не сдохнет. Ты ведь знаешь, что сказал ветеринар, — утешил его Калле. — Ему столько раз промывали желудок, и он получил столько лекарств! Сделали все возможное, чтобы спасти его жизнь. И пожалуй, лучше, что шоколад проглотил Беппо, чем его съели бы ты или Ева Лотта.

— Или ты, — добавил Андерс.

Они оба содрогнулись.

— Одно, во всяком случае, ясно, — сказал Андерс, когда они направлялись в полицейский участок.

— Что именно? — спросил Калле.

— Этим преступлением должен заняться ты, Калле. А то никакого толка не будет. Я ведь все время твердил это.

14

— Это убийство должно быть расследовано, — заявил комиссар криминальной службы, ударив своим тяжелым кулаком по столу.

Две недели занимался он этим на редкость запутанным делом. Теперь ему предстояло покинуть город. Сфера деятельности государственной полиции была велика, и его ждали новые расследования других преступлений. Тем не менее здесь, в городе, оставались трое из его людей, и он пригласил их на раннюю утреннюю встречу в полицейском участке с местными полицейскими.

— Насколько я могу видеть, единственным результатом этой двухнедельной работы является лишь то, что ни один человек не осмеливается надеть темно-зеленые габардиновые брюки.

Он недовольно покачал головой. Они работали, и работали упорно. Они проследили все возможные версии. Однако разрешение загадки этого преступления казалось теперь столь же отдаленным, как и в самом начале. Преступник вынырнул из ниоткуда и исчез также в никуда. Никто его больше не видел, кроме одного-единственного человека — Евы Лотты Лисандер.

Окрестное население сделало все возможное, чтобы помочь расследованию. Поступило множество заявлений о личностях, которые имели обыкновение ходить в темно-зеленых габардиновых брюках. А кое-кто на всякий случай сообщил и о всех синих и коричневых габардиновых брюках, которые ему были известны. А вчера комиссар получил анонимное письмо, в котором было написано, что у «Портного Андерссона есть мальчишка — олух, и у этого мальчишки есть черные брюки, да, они у него точно есть. Так что остается только засадить его в тюрягу».

— И если они требуют, чтобы людей арестовывали только за то, что у них есть черные брюки, то ничего удивительного нет в том, что все темно-зеленые габардиновые брюки исчезли словно по мановению волшебной палочки, — сказал комиссар и расхохотался.