Том 2. В стране любви. Марья Лусьева

– А это, – говорит, – внучка, от двух причин: от Америки и от воинской повинности. Америка и солдатчина лишают девушек женихов и выходят они замуж перестарками, рожают трудно, после родов болеют, кормить сами не хотят, от вторых, третьих родов бегают, как от галер, средства принимают… оттого и старухи прежде времени. Я замуж пятнадцати лет вышла, с мужем-покойником сорок годов прожила, двадцать две штуки детей принесла и только на шестьдесят первом году перестала себя женщиною чувствовать, старость подошла и знак дала, что будет мол! исполнила свое! И вот сейчас мне семьдесят восьмой год, а я по дому ворочаю всякую работу не хуже любого мужика. А внучка у меня в невестах семь лет просидела, покуда жених в Аргентине капиталы сбивал, – приехал оттуда хромым бесом, – проверяй его, отчего охромел, – говорит, будто ревматизм… Пятый год женаты, один ребенок – девчонка хиленькая, гниленькая, а больше – ни-ни-ни! Закаялись! Да оно и впрямь, пожалуй, лучше, чем этакое увечье родить. А он-то – хворый, кашляет, а она-то – хворая, кровью истекает и каждый месяц ноги у нее отнимаются то на три дня, то на пять. Тридцати годов бабочке нет, а уже старуха в морщинах, – и лицо – как земля.

Хотите, я дам вам верную примету тому, попала ли итальянка в проституцию, как в промысел или по несчастию? Это надо соображать по мере ее красоты. Если красавица, – наверное, по несчастию: свихнулась как-нибудь, бедняжечка. Если только недурна собою, а то и некрасивая, даже уродливая, – промысел.

– Казалось бы, что скорее надо ждать наоборот, – заметил Матвей Ильич.

Фиорина сделала итальянский отрицательный жест указательным пальцем пред лицом своим.

– Нет. Красота итальянских женщин – большой всемирный предрассудок. Правда, что в Италии вы можете встретить время от времени всесовершенную красавицу, но общий уровень женской толпы, мало сказать, средний, а ниже среднего. Куца же сравнить с Парижем, с Веною, с Будапештом. Там, наоборот, исключительная красавица – редкость, но весь уличный тип, средняя женщина – прелесть. Опять-таки говорят, что когда-то итальянская толпа была молода и красива. Не знаю, куца это девалось, но сейчас она старая и чахлая. Должно быть, молодость и красота тоже уплыли в Америку, куца, к слову сказать, и песни ушли, и мандолины. Сейчас Италия молчит. Красоту женскую здесь любят и ценят по-прежнему, но ее нет, и потому, когда она расцветает, как нечаянная роза среди опустошенного сада, ее берегут в сто глаз и за нею ухаживают, как за мечтою. Чтобы красавица не нашла себе хорошего мужа, надо какое-нибудь совершенно специальное препятствие, не зависящее даже от ее материального положения. Я могу показать в Генуе на рынке торговку, мать красавиц-дочерей, из которых две замужем за богатыми англичанами, а третья – за знаменитым художником-французом; растет четвертая и – Бог знает, кого она поймает, русского князя или какого-нибудь из своих принчипе, потому что хороша уже, как молодая чертовочка, даром, что мать ее водит в тряпках. «Сестры Рондоли» – знаете, есть такой рассказ у Мопассана – только тем грешат против правды, что Мопассан изобразил их красавицами. Красавицу буржуазная семья, как Рондоли, никогда в промысел не пустит. Это – брачный товар. Если проститутка – красавица, знайте заранее, что это дочь какой-либо опозоренной семьи, которую даже чужая сторона не могла избавить от погнавшейся за нею дурной славой. Либо – жертва одной из любовных трагикомедий жениховства, о которых я вам рассказывала. Либо – старая дева, которая, любуясь собою в зеркало и разбирая женихов, доважничалась до того, что молодым – стара, за старика – не хочется, и вот, пожалуйте, ползут роковые годы, не угодно ли делать прическу святой Екатерине? Беснуются они на переломе этом, – ну и свихиваются, а раз свихнулась, что же ей себя жалеть-то? Грех, так уж грех до конца, покаюсь, мол, уж за все сразу вместе, но, по крайней мере, остаток молодости проживу в свое удовольствие. Словом, красавица в проституции – случай, недоразумение.