Том 2. Время Наполеона. Часть вторая. 1800-1815

Оставались еще люди моложе Шеридана, но свидетели той же эпохи — Уайтбред, Тирни и Уиндгем: первый со своим гуманным либерализмом, второй — страшный своим жестоким сарказмом, третий, прославившийся резкостью, с которой обрушился на виновников Вальхеренского предприятия, и своим религиозным свободомыслием, которое делало из него полу вига, как и в дни его юности. Уиндгем вскоре стал жертвой самоотверженности, с которой он действовал во время пожара. Так как другой полувиг, Гренвиль, теперь заседал в палате лордов, то оппозиция в палате общин требовала нового вождя и новых талантов. Действительно, аристократические привычки вигов не могли мириться с таким лидером, как Тирни, человеком очень богатым, но сыном простого купца. А потому лидером сделался Понсонби, из знатной ирландской фамилии. Отметим здесь огромное влияние англо-ирландцев[28] со времени унии: они дают лондонскому парламенту выдающихся вождей обеих партий — Понсонби и Кэстльри — и двух величайших ораторов этих партий — Грэттана и Каннинга. Можно было сказать по этому поводу: «Graecia capta femm victorem cepit» (завоеванная Греция завоевала дикого победителя).

Как раз в это время маленькая Шотландия, давшая Англии великих писателей, дала ей и двух талантливых парламентских представителей. В самом деле, Хорнер и Брум были уроженцами Эдинбурга — города, где они вместе с Джефри основали осенью 1802 года знаменитое Эдинбургское обозрение — влиятельный орган либералов в обеих странах. Впрочем, они были совершенно различного склада: Хорнер — экономист, защитник свободной торговли, знаток финансовых дел, к которому очень прислушивались, несмотря на скромное его происхождение; Брум — образованный адвокат, столь блестящий, что возбуждал зависть, и это затруднило начало его карьеры. В ту пору он уже боролся против рабства, нападал на никуда негодные мероприятия совета, направленные против американской торговли, клеймил дурное поведение принца Уэльского по отношению к жене, принцессе Каролине. Уже тогда он вполне заслуживал иметь своим девизом прекрасные слова Ривса: «поборник всяких прав, мститель за все несправедливости».

Наконец, сэр Самуэль Ромильи. Его слава, — а отчасти и слава протестантской Франции, колыбели его предков, — состоит в том, что он ввел элемент гуманности в английское уголовное уложение. Его пребывание в Женеве и Париже, его продолжительный адвокатский опыт, его недавний кратковременный служебный опыт в качестве главного солиситора внушали ему ужас к законам, устанавливавшим смертную казнь за малейшие проступки. Сделавшись депутатом, он начал вносить билли о реформе в этой области, которые с трудом принимались его коллегами, а потом отклонялись лордом Эльдоном. Но Ромильи снова брался за работу с не меньшим упорством и расчистил отчасти путь для задуманной им реформы, которая была осуществлена лишь после его смерти.