Том 20. Дни печали мисс Халагген

Карьера Слима Гриссона была типичной для патологического убийцы. Он начал с того, что перестал учиться, не находя ничего интересного в школьных занятиях. Очень рано ему потребовались деньги, и он научился добывать их. У него был темперамент садиста, и он любил мучить животных. Сдерживающие центры словно перестали работать, когда Слиму исполнилось восемнадцать лет. Правда, бывало, что он производил впечатление нормального человека, но случалось это крайне редко, ибо обычно он вел себя как идиот. Его мать, мамаша Гриссон, всегда отказывалась признавать умственную неполноценность сына. Она определила его в биллиардную, где он впервые столкнулся с гангстерами. Их раскованность, умение владеть оружием, и то, как они манипулировали пачками долларов, очень понравились ему. По их примеру Слим раздобыл себе револьвер, а вскоре совершил и первое убийство, после которого ему пришлось бежать, и пару лет о нем никто не слышал. Когда он вернулся, мамаша Гриссон решила сделать его главарем банды и подобрала подходящих людей: Флинна, недавно вышедшего из тюрьмы, где он сидел за ограбление банка; Эдди Шульца, экс-полицейского из уголовной полиции, Уоппи, большого специалиста по сейфам, и дока Вильямса, мужчину преклонных лет, изгнанного из клана врачей и с радостью взявшегося за предложенную работу. Посылая Слима на дело, она старательно обдумывала все до мельчайших деталей, а затем натаскивала сына, как дрессированную обезьяну. Слим, если ей удалось вбить ему в голову все инструкции, уже ничего не забывал. Вся банда называла Слима своим шефом. Но настоящей главой банды была его мать.

Райли охватил ужас. Он словно прирос к месту, не спуская глаз со Слима, держался за отвороты пиджака, демонстрируя ему свои самые мирные намерения.

— Салют, Фрэнки! — сказал Эдди. — Держу пари, ты не ожидал увидеть меня так скоро?

Райли медленно спустился в холл.

— Салют, — ответил он сдавленным голосом. — Да, я не ожидал увидеть вас так скоро. — Он остановился около Бейли, который даже не повернул головы, чтобы посмотреть на него.

— Куда делась птичка, которая была с вами?

Райли сделал усилие, чтобы казаться безразличным и попытаться как-то выкрутиться из этой ситуации. Надо было блефовать, причем делать это достаточно правдоподобно.

— Ты проделал такой длинный путь, чтобы посмотреть на нее снова? — спросил он, стараясь говорить небрежно. — Тебе не повезло, с ней было много мороки, так что пришлось избавиться от малышки.

Эдди бросил окурок на пол и раздавил ногой.

— Не может быть! А я так хотел посмотреть на нее вблизи. Кто она такая, Фрэнк?

— Залетная курочка. Ты ее не знаешь, — он чувствовал на себе подозрительные взгляды банды, и ему казалось, что все уверены, что он лжет. Лишь Слим, казалось, не обращал на него внимания.

— А не в ресторане ли «Золотая туфелька» ты подобрал эту крошку? — не отставал Эдди.

Слим безразлично поглаживал длинное лезвие ножа. Райли вдруг почувствовал пустоту в желудке.

— Эту маленькую пустышку? Разве она может посещать такие шикарные заведения? Мы подцепили ее в баре Инци, и только из-за хорошенькой мордашки. Решили покататься с ней и немного развлечься. — Райли попытался выдавить из себя улыбку, но это ему плохо удалось. — По пути она раздумала, и ее пришлось отправить домой.

Эдди от души расхохотался, словно это его чрезвычайно забавляло. Слим поднял глаза и посмотрел на Райли.

— Где Джонни? — спросил он.

— Наверху, — ответил Райли, чувствуя, как холодные струйки пота побежали у него между лопаток.

Слим повернул голову к Эдди. Все его движения были словно заторможенными.

— Сходи за ним, — коротко приказал он.

Дверь комнаты отворилась, и Джонни сам вышел на галерею и прислонился к перилам. Джонни никогда не имел врагов, потому что никогда не принимал чью-либо сторону, а оставался нейтральным. Райли не отрывал от него глаз, моля Бога, чтобы тот молчал. Но Джонни даже не смотрел в его сторону, он смотрел на Слима.

— Салют, Джонни, — сказал Слим.

— Салют, Слим, — ответил Джонни, не меняя позы.

Руки Слима беспрерывно шевелились; они поднимались и опускались вдоль бедер, теребили галстук и воротничок, похлопывали по груди. У него были подвижные, наводящие страх руки.

— У меня новый нож, Джонни, — продолжал Слим.

— Тем лучше для тебя, — пожал плечами Джонни, бросив взгляд на Эдди.

Неожиданно Слим встрепенулся, нож сверкнул в его руке. Это было страшное оружие с черной ручкой и тонким лезвием.

— Посмотри-ка, — продолжал он, поигрывая кинжалом.

Джонни кивнул.

— Я знаю. Тебе повезло. У тебя такой хороший нож.

— Посмотри, как он блестит, — луч света, проникающий через окно, отразился от лезвия и запрыгал по потолку. — И режет он хорошо, ты знаешь, Джонни.

Док Вильямс, до этого стоящий позади Эдди и безразлично жующий сигару, по некоторым, одному ему известным признакам определил приближение приступа и подошел к Слиму.

— Успокойся, С ЛИМ.

— Заткнись — рявкнул тот, лицо его перекосилось, а глаза медленно поднялись к галерее. — Спускайся, Джонни.

— Что ты от меня хочешь? — спросил Джонни хриплым голосом, не трогаясь, однако, с места.