Том 21. Кто убил доктора Секса? Бичеватель. Счастливый год для карлика. Леди-призрак

Я отчаянно затряс головой, почувствовав, что перед моими глазами снова расстилается туман, а когда он стал рассеиваться, я убедился, что Лерой неистово трет глаза и шипит от злости и боли. Конечно, я не нанес ему серьезного увечья: через несколько минут он снова все будет видеть, и если я хотел остаться в живых, то должен был проделать с Лероем что-то более существенное. И проделать быстро. Однако в теперешнем состоянии я сомневался, чтобы мне удалось побороть этого юного крепыша. Падая, я ударился затылком о край бара, именно он и остановил мое дальнейшее продвижение к полу. В этом не было сомнений, наверное, правильность данного вывода мог бы подтвердить беззаботный Бахус. Его правая рука с огромным кубком была поднята кверху, он провозглашал очередной тост в честь винограда.

Какую-то долю секунды я вглядывался в него, и вдруг, усмотрев в нем средство для достижения моей цели, схватил его кубок обеими руками и резко дернул вниз. Раздался резкий звук — гипс сломался от такого невежливого обращения, — и вот уже рука Бахуса оказалась у меня. Я перехватил ее в правую руку, как молоток, затем снова взглянул на Лероя. Он все еще, спотыкаясь, протирал глаза и популярно объяснял, что он намерен сделать со мной, едва прозреет. Неслышно добравшись до края ванны, я обождал мгновение, затем громко произнес:

— Эй, болван! Оглянись-ка!

Испустив устрашающий рев, Лерой бросился на голос, его налитые кровью глаза по-прежнему были зажмурены, а руки молотили воздух в надежде найти меня. Отступив вбок, я в нужный момент сделал ему подножку, и он с громким воплем полетел головой вперед в воду. В воздух взметнулись каскады пенистой воды, затем наружу высунулась голова этого чудовища. Я ожидал этого момента, воздев у себя над головой руку Бахуса с кубком. Когда Лерой открыл было рот, чтобы заговорить, я нанес ему славный удар своим импровизированным орудием. При соприкосновении с его макушкой раздался звук, который показался мне райской музыкой, кусочки гипса полетели в разные стороны. Чудовище моментально исчезло под водой. Сначала я решил оставить его там, потом неохотно отказался от этого намерения, пошарил в воде, нащупал мокрые волосы и вытащил Лероя наружу. Несколько минут он громко сопел, выпуская изо рта мыльные пузыри всех калибров, но я считал, что он должен быть счастлив, что вообще дышит. По его виду было ясно, что очухается он не скоро, и это меня вполне устраивало: следовало немного отдохнуть.

И вот тут мой изобретательный ум начал стремительно раскручивать ситуацию. Все началось с логической мысли о том, что, если гипсовую руку можно так легко отбить, значит, любое гипсовое изваяние…

Минут через пять я слегка приоткрыл дверь в королевскую опочивальню и буркнул голосом, который, как мне казалось, довольно удачно имитировал баритон Лероя:

— Сюда, беби!

Затем я встал за дверью, которая почти сразу же распахнулась, надежно скрыв меня, и я увидел, как Фабер сделала несколько шагов вперед, затем резко остановилась, уставившись глазами на ванну, испустила пронзительный вопль и хлопнулась на пол в глубоком обмороке. Это на самом деле сногсшибательное зрелище, скромно подумал я. На самом краю ванны-бассейна лежал бесчувственной глыбой Лерой, уставившись остекленевшими глазами в потолок, причем из трепещущей массы мыльных пузырей позади него выступали кончики его «конского хвоста».

Я поднял Фабер с пола, перебросил через плечо, отнес назад в ее королевскую опочивальню и забросил подальше на кровать-трон. Меня совершенно не интересовало, когда Лерой очухается. В одном из аптечных шкафчиков я нашел новый пакетик лейкопластыря. Надежно связал им руки Лероя за спиной, а затем лодыжки. Какого черта, подумал я, раз настоящий Силен не был обеспокоен тем, что произошло с ним, стоит ли обращать внимание на какого-то самозванца Лероя?

Длинные ресницы на минуту затрепетали, приподнялись, и наконец на меня посмотрели чудные голубые глаза. Пару минут они оставались совершенно спокойными, потом в них вселилось паническое выражение.

— Лерой? — Это был вопль раненого животного. — Что?.. Что вы сделали с ним?

Ее голова снова бессильно откинулась на подушки.

— Лерой? С ним все в порядке, — сказал я. — Единственное, что ему потребуется, так это небольшое хирургическое вмешательство. И он опять будет великолепен. Совсем как новенький…

— Вы бессердечный зверь! — Она широко раскрыла глаза и гневно уставилась на меня. — Вы знаете, что бы я хотела сделать с вами? Я бы… я бы…

С меня капала вода на ее дорогое голубое покрывало, мои почки протестовали против того грубого обращения, которому они были подвергнуты, мои ребра не давали мне забывать о себе ни на минуту, поэтому я был не в настроении выслушивать разные бредни Фабер.

— Сюзанна, беби, — мягко произнес я. — Постарайся закрыть свой ротик, пока в нем еще сохранились все зубки, ясно?

По-детски голубые глаза снова приобрели паническое выражение, а хорошенький ротик закрылся с похвальной поспешностью.

— Прежде всего хочу узнать, где хранится одежда Лероя.

— В соседней комнате… Рик, но вы ведь не станете…