Том 22. Истина

Теперь Марк понял все. Церковь хотела спасти Граньона, одного из влиятельных и преданных своих сынов, опасаясь, что его провал нанесет ей чувствительный удар.

— Я понимаю, что он должен страдать, — отвечал Марк, — но ведь он сам виноват. Судья обязан знать закон, он не имел права показывать присяжным это письмо, его незаконные действия привели к ужасным последствиям.

— Кет, нет, уверяю вас, он поступил так без всякой задней мысли! — воскликнул иезуит. — Письмо он получил в последнюю минуту и не придал ему никакого значения. Когда его вызвали к присяжным в совещательную комнату, он держал письмо в руках, он и сам недоумевает, как могло случиться, что он показал его.

Марк слегка пожал плечами:

— Пусть он это и расскажет новому составу суда, если пересмотр состоится… Не понимаю, почему вы обращаетесь ко мне. Я тут бессилен.

— Ах, не говорите так, господин Фроман! Нам известно, что, несмотря на ваше скромное положение, вы пользуетесь большим влиянием. Вот поэтому я и решил обратиться именно к вам. Вы главная направляющая и движущая сила в этом деле. Вы друг семьи Симона, его родные во всем последуют вашим советам; неужели вы не пощадите несчастного, зачем вам его губить!

Он умоляюще сложил руки, горячо убеждая противника, и Марк не мог понять, почему решился отец Крабо на этот отчаянный шаг и так неловко, бестактно настаивал на своей просьбе. Или иезуит чувствовал, что дело проиграно? Быть может, он располагал какими-то особыми данными и был совершенно уверен, что пересмотр процесса — дело решенное? Он отмежевывался от своих сообщников, он готов был утопить их — они были теперь уж слишком опорочены. Этот жалкий брат Фюльжанс — сумбурный, неуравновешенный человек, исполненный гордыни; его поступок имел роковые последствия. Бедняга отец Филибен, безусловно, глубоко верующий монах, но он всегда обнаруживал прискорбный недостаток умственных способностей. Что до злополучного брата Горжиа, отец Крабо просто ставил на нем крест: это пропащее, заблудшее чадо католической церкви, язва на ее теле. Если отец Крабо и не признавал Симона невиновным, то, во всяком случае, он едва ли не считал брата Горжиа способным на любое преступление.

— Видите, дорогой господин Фроман, мне не в чем себя упрекнуть, но что касается других, право, было бы жестоко слишком строго взыскивать с них за простые ошибки. Помогите нам спасти их, и мы вознаградим вас, прекратив борьбу с вами в других областях.

Никогда еще Марк так ясно не сознавал, что сила правды на его стороне. Он продолжал разговор с отцом Крабо, он даже затеял с ним длительный спор, чтобы выяснить наконец, что же представляет собою этот иезуит. Изучая своего противника, Марк все больше удивлялся: какие жалкие доводы, какое отсутствие находчивости и притом какая заносчивость! Видно, этот человек не привык к возражениям. Вот каков на поверку этот тонкий дипломат, этот гений коварства, перед которым все трепещут, кому приписывают все интриги, кого считают мудрым руководителем! Он не сумел даже подготовиться к этой встрече и, беспомощный, растерянный, не только открыл свои карты врагу, но был не в силах опровергнуть разумные доводы собеседника. Посредственность, жалкая посредственность, прикрытая светским лоском, вводившим в заблуждение окружающих. Его сила заключалась в глупости его паствы, в покорности, с какой верующие склонялись перед его непререкаемым авторитетом. Марк понял, что перед ним рядовой иезуит, который по приказу ордена должен привлекать и ослеплять верующих парадным блеском, пышной мишурой, за ним скрывались другие иезуиты, например, обосновавшийся в Розане отец Пуарье, провинциал ордена, имя его никогда не произносилось, но он, оставаясь в тени, с большим искусством руководил всем как неограниченный властелин.

Заметив, что беседа приняла нежелательный для него оборот, отец Крабо попытался кое-как спасти положение. Они распростились с холодной вежливостью. Затем появился, очевидно, подслушивавший за дверью барон Натан; у него тоже был озадаченный вид, и он обнаруживал явное желание отделаться от этого дурака-учителя, не понимающего собственных интересов. Он проводил Марка до крыльца и долго глядел ему вслед. Проходя среди цветников, фонтанов и мраморных нимф, Марк увидел вдалеке маркизу де Буаз и ее добрых друзей, Эктора и Лию; они медленно прогуливались в густой тени деревьев, маркиза смеялась добродушно и ласково.